А Тантра, задрав голову, глянула в потолок. Он был как огромная карта Катарии. С бьющимся сердцем девушка нашла крошечный Ильгот, а там, в стороне, средь лесов замер такой далекий теперь Мильгот…

Голубой Ниас разделял беломраморный потолок на две части. Вскоре шея Тантры затекла, да к тому же лестница наконец закончилась, и парадные двери вывели их прочь из замка.

Ночной холод и свежесть царили здесь извечно. Тантра глядела на замершие в снегу деревья, кусты. Дремлет зимняя ночь, и протоптанная дорожка, петляя, теряется где-то вдали.

Тантра хотела обернуться, глянуть на замок, но Грэт не позволил ей этого, схватил за руку и повел дальше.

— Он будет казаться лучше, если глядеть на него, отойдя в сторону, — пояснил вампир. Он шел впереди и тянул за собой девушку. Тантра едва поспевала за ним, увязая в глубоком снегу.

Вампир, продолжая идти, улыбнулся, и странно стало на сердце у Тантры, настолько чудно красивыми казались ей его сверкающие красные глаза, и улыбка, и клыки, и лицо. Тантре показалось, что на холодную льдинку внутри нее упала капля расплавленного металла.

— Ну вот, теперь ты можешь оборачиваться и посмотреть. — Грэт наконец остановился.

Тантра повернулась. И замерла, завороженная видом вампирского оплота, вампирской крепости и вампирского дома.

Замок был настолько высок, что с Главной башни его люди казались не более муравьев, возящихся в муравейнике. Башен было семь, каждая своего размера и высоты, и шпиль высочайшей, казалось, разрывал тонкий черный шелк звездного неба. А основное здание замерло меж ними; бесчисленные окна его светились, и лепнина, покрывающая стены, была достойна лучших мастеров Катарии. Весь замок в пронзительном свете вечно полной здесь луны, парк, голые деревья, залитые этим светом, — все казалось Тантре таинственным и прекрасным. В Сетакор она навеки влюбилась, впервые в жизни испытав это чувство. Странные ощущения охватили девушку, и не один лишь замок был им причиной. Казалось ей, будто что-то светлое и радостное поселилось в ее душе, что-то, заставляющее сердце подпрыгивать до самого горла и сжимающее его в смертельно-сладостном порыве.

Грэт глядел на нее и усмехался.

— То же самое я испытал, когда увидел этот замок впервые. Быть может, ты хочешь посмотреть на аллею статуй?

Тантра не могла сказать ни «да», ни «нет», ибо горло ее сжималось, она лишь кивнула и позволила ледяной руке вампира взять ее теплую ладонь и повести куда-то в глубь парка.

Они обошли замок, и Тантра увидела, что вдоль дорожки стоят мраморные статуи. То были женщины и мужчины. Все они были вампирами.

Дорожка вела меж залитых луною статуй к одной, крупней остальных.

Это был высокий стройный вампир в плаще. Кольчуга его, ножны и меч в опущенной руке говорили о том, что он был воином. Лицо вампира было не молодо и не старо, черты прямые, а глаза холодней, чем снег на вершинах Тиэльских гор. То был Первоначальный.

У ног статуи виднелась каменная плита.

— Отец под ней, — сказал Грэт почтительно.

Тантра обратила внимания на фонтан, бьющий неподалеку.

«Должно быть, это кровь», — равнодушно подумала она, привыкшая уже к вампирскому быту.

Но Грэт разрушил ее предположение. Он спокойно прошел к фонтану, взял невесть откуда два бокала и до краев наполнил их красным вином.

Один из бокалов вампир вручил Тантре, другой же оставил себе. Как-то странно, демонически блеснули глаза вампира в свете луны, заклятой здесь навечно быть полной.

— Ну, пей, — нетерпеливо сказал Грэт, когда его собственный бокал был уже полупуст.

Такого странного вина Тантра не пробовала никогда в жизни. Оно было на вкус обычным, разве что очень терпким, но странные чувства оно пробуждало в душе, точно такие же, как этот Черный замок в звездном небе, такой же пронзительно, до боли красивый.

И спутник ее показался Тантре таким же. Грэт остался тем самым, но нечто новое появилось в его облике, что-то, делающее его лицо в тысячу раз красивей, чем оно было. Может, лунный свет, вырисовывающий контуры вампира дивной серебряной кистью, а может, нечто такое случилось в душе Тантры, что она, не имея сил больше стоять, устало опустилась на неизвестно откуда возникшую сзади скамейку. Странное, неведомое ранее чувство разрывало ее душу на куски, одновременно прикладывая лед к горящей ране, остужая ее… И дрожь прокатывала по телу от осознания, что Грэт стоит рядом, смотрит на нее… Лед опустился на ее плечи…

Тантра подняла голову и увидела, что не лед вовсе на ее плечах, но Грэт протянул руку и поправил сбившуюся прядь, нечаянно коснувшись ее кожи.

— Я бы никогда не хотела покидать замок, — сказала Тантра.

— Да, но боюсь, скоро придется, — с сожалением сказал Грэт.

— Как? — нахмурилась Тантра.

— Тебе придется принять участие в войне, ибо лишь тебе будут подчиняться восставшие из могил мертвецы. Значит, ты будешь вместе с их армией. Конечно, прямо в битву тебя никто не пошлет, — поспешно добавил Грэт.

— Мне все равно, — безразлично сказала Тантра, но вдруг мысль пришла к ней в голову, и она оживилась. — Я давно хотела спросить… как же Гектор смог найти меня?

— Храм каждого города делает записи об умерших и рожденных в самом городе и окрестных деревнях. А потом копии этих записей отправляются в Катарианс, а в местном храме есть такая рутинная должность — переписывать в особую книгу и сортировать людей по году рождения. Гектор говорил, там тысячи таких книг. Умирает кто — его тут же оттуда вычеркивают. Нудная, должно быть, работа.

— А Гектор рассказывал… ну, о другой Тантре, которая родилась тоже пятого августа и тоже две тысячи седьмого года. Она, по идее, должна быть вычеркнута…

— Да, он рассказывал о Тантре Лиос, которая восемь лет назад пропала без вести. Она жила в Ильготе.

— А Гектор отправлялся в Ильгот? — взволнованно спросила побледневшая Тантра.

— Да. Там ему сказали, что дом Лиосов сгорел, а девочка пропала.

Тантра обхватила руками голову и застыла в такой нелепой позе.

— Значит, вот оно что… — прошептала она, — значит, из Ильгота я родом… Но это уже не имеет значения… Буду хоть знать, это уже неплохо…

Прошло несколько минут, и тоска, охватившая Тантру, снова постепенно утихла, уступив место чистому восторгу и печали, но печаль эта была не грустна, а возвышенна.

И тогда Тантра перевела взгляд на Грэта, и его угловатое серое лицо показалось ей самым прекрасным, что есть на этом свете. Сердце ее наполнилось теплом.

Судя по глазам, вампир думал точно так же, вглядываясь в черты Тантры.

Тотчас прохладная рука легла на шею Тантры, другая тихо проскользнула, обхватив за талию, и девушка вдруг поняла, что на руках вампира стремглав несется в небеса.