Я ее успокоил, мол, этой мебели мне вполне достаточно, главное, чтобы к месту прижиться.

На том мы и расстались. Хозяйка с платой за две недели вперёд (однако, и цены, куда Константинополю) поехала к себе, а я остался в комнате.

Ненадолго. Нужно было обживаться.

Я вышел в коридор, заглянул на кухню, в иные места общего пользования. Никого не встретил.

Спустился с четвёртого этажа во двор, осмотрел. Затем прошёлся вокруг квартала, запоминая окружение. А потом съездил на вокзал за чемоданом. Метро — туда, метро — назад. Оттого и цены. Жилье рядом с метро пользуется особенным спросом.

Вернувшись, ещё во дворе услышал звуки виолончели. Значит, по меньшей мере, один сосед, уже есть.

Поднялся, разложил кое-какие вещи из чемодана. Огляделся. Комната по-прежнему выглядела просторной. Нужно подключить нетбук к информационной сети. И купить еды.

Продукты купить просто. Подключиться к сети ещё проще: большие рекламные щиты и маленькие листовки обещают и манят. Жаль только, что требуются документы. Документов у меня много, но есть опасения, что все они известны Игорю. И мое зарегистрированное подключение будет сигналом: вот он я.

Можно, конечно, подключаться и анонимно. В торговых центрах, к примеру. Пошёл за едой, присел в холле и подключился посредством радиосвязи (вай-фай — здесь предпочитают язык атлантидов). Даром! Правда, работает медленно, но ведь работает!

И я пошел в торговый дом с нетбуком, благо места он занимает немного: здешняя электроника весьма компактна.

Торговый дом в этой Москве есть иллюстрация райского сада, но райского сада атлантидов: светло, просторно, фонтан журчит. И весьма малолюдно: торговых домов явно больше, чем требует город.

Я сел на скамью (не очень удобную, чтобы не засиживались, а шли покупать, покупать, покупать) и включил аппарат. С помощью поисковой системы нашёл то, что должен был сделать прежде: сведения о своей жене, то есть о жене Брончина, Анжелике Юрьевне Поповой.

Она, оказывается, человек небезызвестный. Врач-психиатр, кандидатскую диссертацию по теме «Проблемы реабилитации лиц, переживших военный конфликт» защитила три года назад под руководством… профессора Брончиной Ольги Васильевны. То есть моей матушки. Анжелика Попова сейчас работает в научном центре имени Сербского.

Ага. Поискал в информационной сети этот научный центр. Оказывается, Анжелика работает в отделе пограничной психиатрии.

Позвонил по указанному телефону. Кстати, найти телефон-автомат оказалось непросто. Редко они встречаются на оккупированной территории, телефоны-автоматы. И разговор стоит недёшево. Оно и понятно, мобильные телефоны именные, определить говорящего легко. Звонок по телефону-автомату покамест анонимен, вот и отваживают дороговизной от анонимности.

Итак, я позвонил в отдел пограничной психиатрии и попросил Анжелику Юрьевну Попову.

— Кто ее спрашивает?

— Александр Герд, аспирант. Я работаю над диссертацией, и Анжелику Юрьевну порекомендовали в качестве научного консультанта.

— Вы знаете, Анжелика Юрьевна здесь бывает редко, основное место работы у неё другое.

— Какое, простите?

— Не вправе разглашать. Вы оставьте свой телефон, данные, Анжелика Юрьевна перезвонит, если её это заинтересует.

— Благодарю, нет нужды, я свяжусь с ней иным способом, — сказал я.

Сказать-то легко, да и связаться легко, только мне нужно другое. Мне нужно её место работы. Институт, как сказал Игорь. С интересным лесным отделением, в который меня везли, да не довезли.

Я вернулся домой. Конечно, это всего лишь съёмная комната, но раз я здесь живу, значит, это мой дом. Принес с собой еды. Пару кастрюль. Чайник. Кружку. Ничего особенного.

Вечер за окном, виолончель за стеной, а я варю в большой кастрюле пельмени. Собственно, участие мое в процессе минимально: бухнул в солёный кипяток пачку, и жду. Десять минут.

Значит, моя матушка была научным руководителем Анжелики? Быть может, они и работали в одном учреждении?

В заветной папке, которая досталась мне, документов было не так уж и много. Скорее, совсем мало. Эх, нет у меня навыка пользования информационной сетью, умные мысли приходят в голову после того, как я завершаю сеанс.

Виолончель смолкла. Спустя минуту после того, как я слил воду из кастрюли, на кухню вошел музыкант.

— Здравствуйте, я ваш новый сосед, — сказал я.

— Здравствуйте, — осторожно сказал музыкант.

Мы представились, разговорились. Так, ни о чём. По наводящим вопросам было ясно: музыканта явно волновало, как я отношусь к музыке вообще и к упражнениям виолончелистов в частности. Я успокаивать его не спешил, говорил, что собираюсь работать над книгой о суевериях средневековья, которую уже почти завершил, осталось только облечь мысли в буквы. Потом все-таки успокоил, сказал, что когда работаю, не обращаю внимания ни на разговоры, ни на музыку, ни на гром небесный, поскольку много лет жил в офицерских общежитиях.

Речь зашла о подключении к Интернету, и музыкант на радости сказал, что проще всего договориться с парнем Лёхой, что живет аккурат этажом выше — он за небольшие деньги даст пароль к своей системе, а сигнал здесь сильный, проверено. Тут к музыканту пришел очередной ученик, и разговор пришлось прервать.

Я отнес пельмени к себе. Включил нетбук. Действительно, сигнал от lexacool был силён. Не мешкая, я поднялся на этаж, а через пять минут спустился с паролем. Леха денег брать с меня пока не стал, мол, пусть попробую сначала, подходит ли, а там и решим. Добрый человек.

Я попробовал. Всё работало.

Тогда я сдобрил пельмени сметаной (и пельмени, и сметана были, мягко говоря, второсортными), поел, затем вымыл посуду, и лишь после этого выяснил, что заслуженный врач России, профессор Брончина Ольга Васильевна до своей смерти работала в Институте Экстремальной Медицины.

Вот тебе и на! Ведь и я работаю в ИЭМ, сиречь Институте Экстремальной Медицины. Не Виктор Брончин, а Артём Краснов.

Случайность, нет?

9

Вместо пива Леонид купил минеральную воду. Негазированную. Нет, пиво в магазине было сносным, насколько бывает сносным гваздёвское пиво вообще. По-прежнему расслабляло и доставляло, но Леониду расхотелось расслабляться. Почему, самому не понятно, но расхотелось. Возможно, повлияла казнь Товстюги, сначала гражданская, а потом и физическая. А какое отношение к происходящему имеет он? Никакого.

Да и кто имеет? Встречные и поперечные пересказывали о Товстюге всякое, и то, что слышали от знакомых, и то, что читали в сети: Товстюга-де вор (никто и не сомневался), Товстюга трижды давил людей на дороге, о чем даже в газетах писали (в первый раз объявили, что автомобиль, губернаторский «Мерседес», угнали, а во второй и третий — что за рулем был водитель, а Товстюга даже из дома не выходил). Новым было то, что в пропаже младшеклассниц (а за год