Победа

19 мая двести кораблей под командованием адмирала Брюйе с тридцатипятитысячной армией отплыли из Тулона. Все было сделано за один месяц: укомплектованы личный состав и военное снаряжение, оснащены суда. Бонапарту не терпелось покинуть (на время, разумеется) Париж. Поспешность, приведшая к неизбежным просчетам в подготовке экспедиции. Хотя военные приготовления не ускользнули от внимания Британского адмиралтейства, Нельсон дважды прозевал французский флот, решив, по-видимому, что речь идет об экспедиции в Турцию. По пути Бонапарт без боя захватил Мальту. 1 июля французские войска, не встретив никакого сопротивления, высадились в Александрии. Город быстро перешел в руки французов. Однако невыносимая жара (Бонапарт явно неудачно выбрал время года и, похоже, планируя свои кампании, никогда не принимал в расчет метеорологические условия!), пустыня и царящая повсюду нищета ощутимо поубавили первоначальный энтузиазм. По свидетельству канонира Брикара, «солдаты гибли в песках из-за нехватки воды и продовольствия. Адская жара заставляла их бросать трофеи, и немало было таких, кто не вынес испытания и пустил себе пулю в лоб». Многие, несмотря на пропаганду, задавались вопросом: что привело на эту негостеприимную землю? Франсуа Бернуайе, директор пошивочной мастерской, писал своей жене из похода: «Мне стало известно, что, посылая армию без всякого объявления войны и без какого бы то ни было повода к ее объявлению, наше правительство рассчитывало водвориться во владениях султана Константинополя. Для этого, как мне говорили, достаточно толики сообразительности. Бонапарт, благодаря своей гениальности и победам, одержанным им во главе ставшей непобедимой армии, обрел во Франции слишком большой вес. Он стал помехой, чтобы не сказать — препятствием для властей предержащих. Других причин я не вижу».

Таковы были настроения в Египетской армии.

Будучи провинцией Оттоманской империи, Египет фактически находился под властью военно-феодальной диктатуры мамлюков, предки которых были рабами, вывезенными из различных районов Кавказа. Эта воинственная каста правила народом, состоявшим из мелких ремесленников, лавочников и феллахов, которые терпели владычество эмиров с тем большим неудовольствием, что в конце XVIII века Египет вступил в полосу явного экономического упадка. Молниеносный крах командной верхушки подтвердил верность прогнозов консула Магаллона. Хватило одного-единственного сражения, развернувшегося 21 июля в Гизе, близ Каира, неподалеку от Больших Пирамид. Атаки кавалерии мамлюков разбились о каре французской пехоты. Пропаганда тут же подхватила весть об этой победе и раздула ее до невероятных размеров, облегчив взятие Каира.

Однако 1 августа французский флот, которому до сих пор удавалось уклоняться от встречи с английской эскадрой, был застигнут Нельсоном на рейде в Абукире и полностью уничтожен. Бонапарт оказался заложником собственной победы.

В сентябре, после вступления в войну Турции и угрозы столкновения с армией Оттоманской империи, ситуация еще более осложнилась. Давали о себе знать и вызываемые жарким климатом инфекционные болезни. Враждебность местных жителей вылилась во вспыхнувшее 21 октября в Каире восстание, стоившее жизни генералу Дюпюи и любимому адъютанту Бонапарта — Сюлковскому. Это кровавое восстание очертило границы лояльности мусульманских властей.

А между тем немало было сделано, чтобы завоевать симпа-тии местного населения: французы уважительно относились к мусульманскому вероисповеданию, упраздняли отжившие феодальные институты, восстанавливали оросительную систему, способствовали оживлению экономики. Под руководством главного инженера Лenepa начались подготовительные работы по выравниванию уровней грунта на Суэцком перешейке для соединения Средиземного и Красного морей. Наподобие Института Франции был создан Институт Египта, в задачи которого входило «содействие прогрессу и просвещению в Египте». Начали издаваться две газеты на французском языке: «Курьер Египта» и «Египетская декада». Появилась возможность говорить о начале подъема страны, освободившейся от экономических, социальных и даже религиозных ограничений, навязанных ей тиранией мамлюков. Не было забыто и историческое прошлое: археологические раскопки в Фивах, Луксоре и Карнаке, обнаружение Розеттского камня, многочисленные наброски, выполненные Виван Деноном и рисовальщиками его группы, составили тот богатый материал, который лег в основу начавших с 1809 года издаваться внушительных томов «Описаний Египта».

А война тем временем продолжалась. Как и предполагалось, турки продвигались к Египту. В феврале 1799 года, после тщательной подготовки, Бонапарт выступил им навстречу, вторгшись в Сирию. Без особых усилий были взяты Газа (где погибло две тысячи турок) и Яффа. Зато Сен-Жан-д'Акр, обороняемый пашой Джезаром и бывшим однокашником Бонапарта Фелипо, оказался для французов крепким орешком. Город снабжала продовольствием и боеприпасами британская эскадра под командованием адмирала Сиднея Смита, тогда как французам явно не хватало осадной артиллерии: орудия, которые должны были быть доставлены морем из Дамиетты, перехватили англичане. Бернуайе в своих письмах утверждает, что некоторые генералы, такие, например, как Даммартен, обеспокоенные приписываемыми Бонапарту намерениями (в том числе — короновать себя королем Персии), «сделали все, чтобы затруднить взятие Сен-Жан-д'Акра». Свирепствовали болезни. 16 апреля в Мон-Таборе, близ Назарета, пришлось дать бой подошедшей из Дамаска турецкой армии. Другая высадившаяся в Абукире армия была 25 июля разгромлена спешно возвратившимся в Египет Бонапартом. Незадолго до этого Ланюсс подавил восстание, поднятое эль Моди.

Восточная греза превращалась в кошмар. Тем более что из Парижа поступали плохие новости. Отсутствие точной информации о ходе Египетской кампании порождало самые не-вероятные слухи. Недруги Бонапарта преувеличивали последствия катастрофы у Абукира и восстания в Каире. Сам главнокомандующий Египетской армией ввиду отсутствия надежной связи с Францией не мог своевременно принимать эффективных мер в свою защиту. А тут еще подключились англичане, изобличая жестокость Бонапарта, отдавшего распоряжение о ликвидации больных чумой французских солдат и безоружных турок. Бонапартистская пропаганда вяло и неубедительно пыталась внушить мысль об изгнании из Франции «коррумпированными чиновниками генерала и командной элиты Итальянской армии». С возобновлением войны на Европейском континенте другие поля сражений стали привлекать к себе внимание общественности. Поговаривали о перевороте, задуманном Сиейесом с помощью блистательного генерала Жубера.

26 августа Клебер, возглавивший Египетскую армию, поведал войскам о состоявшемся 23-го числа отъезде главнокомандующего. Оставленная последним записка так объясняла этот неожиданный поступок: «Интересы отчизны, ее слава, верность долгу, а также чрезвычайные обстоятельства вынуждают меня, минуя кордоны вражеской эскадры, вернуться в Европу». Бонапарт взял с собой Бертье, Ланна, Мюрата, а также Монжа и Бертоле. Дважды предстояло ему испытать судьбу: ускользнуть в Средиземном море от английского патруля и, несмотря на официальный вызов, полученный им 26 мая, как-то аргументировать свое возвращение. Дважды свершилось чудо: корабль не был перехвачен англичанами, а реляция о победе при Абукире, одержанной 24 июля, на несколько дней опередила возвращение Бонапарта. Она опровергла пессимистические прогнозы в отношении Египетской армии и воодушевила публику описанием очередной блистательной победы Наполеона. Все как-то забыли о безвыходном положении Египетской армии, а также о том, что ее отсутствие оборачивалось тяжелыми поражениями Франции в новой войне на континенте. Получилось так, что Бонапарт правильно сделал, противопоставив себя Директории. Несмотря на провал египетской экспедиции, он возвратился во Францию в ореоле экзотических побед, воспетых услужливой пропагандой. «Все города, через которые он проезжал по пути в столицу, сияли иллюминацией», — быть может, с преувеличенным восторгом писал современник. Газета «Наблюдатель» поместила 18 октября такую заметку: «Бонапарт прибыл в Париж. Он остановился в своем доме на улице Победы, где встретился с матерью, которой всего сорок семь лет и которой поэтому долго еще предстоит радоваться успехам сына». Сделав это сентиментальное замечание, журналист прибавил: «Бонапарт оказался, пожалуй, единственным сохранившим здоровье офицером Египетской армии. На вид хрупкого телосложения, он наделен исключительной физической и моральной силой». Пропаганда в очередной раз лепила образ героя, уже созданный ею во время Итальянской кампании. Жубер был убит, Моро скомпрометирован, Бернадот чересчур осмотрителен. Путь оказался свободен. Похоже, что мессией в сапогах, призванным завершить Революцию, которую, осуждая последствия воинственной политики жирондистов, возвестил в 1792 году Робеспьер[9], суждено было стать именно Бонапарту.