Той ночью Бродка не мог уснуть. Все его мысли вертелись вокруг событий последних дней. Он снова и снова пытался разобраться в этой абсурдной, до крайности запутанной истории. То, что Агостинос и его странный приятель были как-то замешаны в этом деле, казалось ему маловероятным. С другой стороны, поведение Шлегельмильха наводило Бродку на определенные размышления, которые, впрочем, не дали никакого результата.

Утром следующего дня Бродка снова отправился в Цвельфергассе. У него не шли из головы слова Шлегельмильха о том, что он, Бродка, столкнулся с людьми, против которых у него нет ни малейшего шанса. Если у кого-то и можно было узнать хоть что-нибудь о подоплеке происшедших с ним событий, то только у Шлегельмильха. Бродке было все равно, как тот отреагирует. Он при любых обстоятельствах должен разузнать, что удалось выяснить Шлегельмильху.

Сердце громко стучало, когда он поднялся на седьмой этаж и нажал кнопку звонка.

Дверь открыл Титус. Он был в той же самой неряшливой одежде, что и вчера, — заляпанной майке и боксерских трусах. Узнав Бродку, он хотел было захлопнуть дверь у него перед носом, но Бродка оказался проворнее и успел просунуть ногу в щель.

— Мне нужно поговорить с Агостиносом, — сказал он. — Это очень важно.

— Его нет, — неохотно ответил Титус. — И будет лучше, если ты уйдешь прямо сейчас.

— В таком случае мне нужно поговорить с тобой, — заявил Бродка. — Черт побери, я не шучу! Я же рассказывал тебе, что по самые уши увяз в дерьме.

Титус явно колебался, затем вздохнул и впустил Бродку в квартиру.

— Агостинос знает обо мне больше, — сказал Александр. — Почему он не хочет ничего говорить? Почему отделывается какими-то странными намеками?

Титус пожал плечами и промолчал.

Бродка не сводил глаз с неопрятного мужчины. Его разбирала ярость, оттого что этому странному человеку, вероятно, кое-что известно, но он не хочет пролить свет на всю эту запутанную ситуацию.

— А как насчет тебя? — спросил Бродка. — Почему ты отмалчиваешься? Чего тебе-то бояться?

Плечи Титуса поникли. Он нехотя, с трудом подбирая слова, произнес:

— Я не могу… да и не хочу ничего говорить. Есть одна организация, которая обладает намного большей властью, чем почтенное общество… и более дьявольская, чем сам дьявол. Тебе нужно уйти с их дороги. Против этих людей у тебя нет ни единого шанса. Ни единого шанса, слышишь!

Голос Титуса звучал столь убедительно, что Бродка вздрогнул. Он не знал, как следует толковать это заявление. Почему Титус не говорит прямо, если ему что-то известно?

— Ты знаешь этих людей? — спросил Бродка.

— Нет, — поспешно ответил Титус. — Только нескольких… помощников, крошечных винтиков в огромном механизме, которые можно легко заменить в любую минуту.

— Почему бы тебе не сказать хотя бы то немногое, что ты знаешь?

Титус молчал.

— Ну хорошо, — с горечью произнес Бродка, — в таком случае оставь это при себе. Но ответь мне на один, последний, вопрос: что бы ты сделал на моем месте?

Бродка не сомневался, что Титус не станет отвечать на этот вопрос, но тот после короткого раздумья сказал:

— На твоем месте я обзавелся бы новыми документами и превратился бы в другую личность. Я бы отказался от прежней жизни, не оставив от нее и следа. Я сделал бы вид, что умер. И в первую очередь забыл бы о прошлом. А теперь уходи, и по возможности незаметно!

Когда Титус уже закрывал дверь, Бродка заметил на гардеробе, отвратительном чудовище из кованого железа, ленточку. Он наверняка не заметил бы искусно завязанную ленту, если бы она не была пурпурно-красного цвета — того самого цвета, к которому Бродка испытывал глубочайшее отвращение и который всегда вызывал у него чувство ужаса, хотя он и не знал почему.

По дороге на родину все его мысли вертелись вокруг совета, данного ему Титусом. Просто исчезнуть из жизни — заманчивая идея в этой невыносимой ситуации. Может, действительно наилучшим выходом было бы начать где-нибудь новую жизнь? В Лондоне, Риме, Цюрихе, Нью-Йорке…

Но была еще Жюльетт. Бродка даже думать не хотел о том, чтобы жить без нее. Он любил ее. И она была нужна ему — больше, чем когда-либо раньше.

Вечером того же дня, когда Бродка вернулся из Вены, профессор Коллин припарковал свой автомобиль неподалеку от галереи Жюльетт, правда, на другой стороне улицы. Было около шести часов вечера. Стемнело. Коллин остался сидеть в машине.

Из кармана пальто он достал маленькую черную коробочку размером чуть больше пачки сигарет, затем прикрепил ее к приборной панели и после нескольких бесплодных попыток наконец нашел штекер антенного кабеля. Коллин вставил штекер в предусмотренное для этого отверстие и нажал на красную кнопку. Сначала из коробочки доносились только шорохи, но потом, когда он нашел нужную частоту, внезапно послышался взволнованный голос Жюльетт. Ей ответил мужчина. Вне всякого сомнения, это был Бродка.

Губы Коллина растянулись в усмешке. Через ветровое стекло он видел ярко освещенные окна слева и справа от входа. Он уже давно подозревал, что у его жены кто-то есть, но подозрение, что ее любовником является Бродка, укрепилось в нем только после приглашения этого типа на ужин две недели назад.

Только вот доказать профессор ничего не мог.

Сначала он хотел прямо сказать жене, что та спит с Бродкой, но вдруг засомневался. В конце концов, Жюльетт могла просто все отрицать, а он своим заявлением предупредил бы ее и в результате остался бы в дураках.

Поразмыслив, Коллин отправился в магазин электроники в районе вокзала и купил там жучок, крошечный передатчик вместе с приемником ценой в триста пятьдесят марок — именно во столько обошлась ему эта вещица. Передатчик, который был размером чуть больше пуговицы, он прикрепил к подкладке пальто Жюльетт. И теперь, благодаря маленькому черному приемнику, Коллин мог убедиться в том, о чем раньше только догадывался.

Он сразу обратил внимание, что они обращались друг к другу на «ты», — оговорка Жюльетт во время той встречи не укрылась от него, несмотря на алкогольное опьянение. Нет, его жена и этот Бродка общались очень доверительно, из чего следовало, что они знакомы давно, причем стали близкими людьми.

Коллин вслушивался в их разговор, испытывая смешанное чувство ревности, досады и в некотором роде вуайеризма, которое возникает только в том случае, когда человек подслушивает или подглядывает, и которое возбуждает больше, чем непосредственное переживание. Сначала Коллин не понял, о чем они говорили, но затем до него дошло, что Бродку преследовали какие-то неизвестные личности и что жизнь его была в опасности.

Вся эта история свидетельствовала о том, что у этого мерзавца просто-напросто мания преследования. Но, может быть, в этом что-то есть. Коллин ухмыльнулся. Бродка отнял у него Жюльетт, а Жюльетт позволила увести себя и поддалась на обман этого сукина сына. Коллина охватило злорадство — более того, он пожелал этому негодяю смерти.