Расстояние между Руженой и Беллоной небольшое — 20 световых лет. Поэтому сам по себе Х-переход — пустяки, всего-то несколько минут. Но любой путь из одного мегаполиса в другой, как гласит древний кодекс водителя, состоит из двух неравных частей.

Первая — езда непосредственно по скоростной трассе, а вторая — углубление в пункт назначения по запутанным улицам и улочкам внутри города.

Так и нам. Федотову предстояло еще на орбите Ружены принять какие-то дополнительные контейнеры с оборудованием и, судя по тому, что для этого был избран удаленный звездный пакгауз, бородатый гляциолог не слишком-то стремился афишировать их содержимое. А я догадывался какое, судя по красному, прямо-таки багровому цвету Серегиной рожи и тяжелому, массивному носу, испещренному густой сетью алых прожилок. Впрочем, это могло быть не приметой хроника-алкоголика, а лишь следствием сурового климата ледяной планеты.

И когда мы только научимся думать о людях лучше, чем они есть на самом деле, а не наоборот?

Так или иначе, впереди нас ждали Беллона и человек по имени Николай Шадрин. Судя по всему, феноменальная личность, способная добыть для нас на пустынной заснеженной планете хороший вертолет и, как подсказывали мне тревожные предчувствия, — не только его.

Апрель, 2614 год

Афанасьевский кряж

Планета Беллона, система Вольф 359

Чего я точно не ожидал, так это нападения с земли.

Хотя какая тут земля! Сплошные снега, спрессованные свинцовыми ветрами, от которых не спасает даже крем-маска, в считаные секунды застывающая на лице веселенькой розовой личиной и делающая вас похожим на манекен. Тюбик с кремом я заблаговременно вынул из кармана стеганого полушубка и уже собрался аккуратно выдавить его на мягкую губку, как внизу, под днищем вертолета, разверзся ад.

Пологий, ничем не примечательный белый бархан взорвался фонтаном снега, и из него стремительно выпрыгнуло нечто, показавшееся мне поначалу просто большим сугробом. Сугроб, однако, был настроен весьма агрессивно: две бесформенных лапы взметнулись высоко вверх, норовя уцепиться за вертолетные лыжи.

— Костец тебя подери! — Донеслось из пилотской кабины.

Шадрин, по совместительству еще и пилот вертолета В-19, добытого на полдня всеми правдами и неправдами исключительно благодаря шарму Тайны, заставил винтокрылую машину резко вильнуть вправо и вверх, но опоздал.

Снежное чудовище повисло на правой посадочной лыже и тяжело качнуло всем своим бесформенным телом. Вертолет вздрогнул, накренился, затем кое-как выровнялся и завис над снеговой равниной.

Натужно урчали моторы.

Шадрин деловито манипулировал рукоятями и переключателями приборной панели.

Монстр же висел под нами, не издавая ни звука. Теперь я уже мог разглядеть среди косматых завитков снежно-белой шерсти горящие глаза, кожаную нашлепку серого носа, из ноздрей которого вырывался пар напряженного дыхания, и окруженные прядями белесых волос когти!

Правда обычный полярный умка, даже возрожденный в последние три столетия легендарный арктодус, даром что был и остается крупнейшим наземным хищником метрополии, вдвое уступил бы размерами снежному монстру Беллоны, чьи решительные повадки заставили нас с Тайной порядком струхнуть.

А Шадрин, мужик спокойный и основательный, расчетливо бросал винтокрылую машину из стороны в сторону, пытаясь избавиться от снежной зверюги. Будь моя воля, на всех моделях вертолетов устанавливал бы пулеметную турель под днищем на случай встречи с такими вот мохнатыми гимнастами, грузными и неповоротливыми лишь с виду.

— Их так пули не берут, — невозмутимо бросил, даже не повернув головы, Шадрин. — Надо бить в нос или глаза, там у них «треугольник смерти»… Держитесь-ка!

Он заложил крутой вираж, завалив машину набок. Точно птица стала на крыло. Поэтому я заорал уже запоздало, когда лохматые грязно-белые лапищи взметнулись над правым иллюминатором, прямо перед моим носом.

Мне даже показалось, что я слышу скрежет когтей хлада, — так зовут этого хищника снежных равнин Беллоны.

Но Шадрин-то, Шадрин!

Доверив дело автопилоту, он бросил органы управления машиной и молнией метнулся в пассажирскую кабину. В его руке что-то блестело, отливая синевой.

Я едва успел сообразить, что это устрашающего вида острога, выполненная из какого-то авиакосмического сплава, вероятнее всего титанира.

Шадрин распахнул иллюминатор — в кабину ворвались колючие снежинки и ревущий воздух.

И, когда тело нашего непрошеного «пассажира» по инерции шло раскачкой вверх, пилот хладнокровно всадил острогу в глаз хлада.

Какая твердость руки требовалась! Какой расчет! Какая взрывная сила мышц!

После чего Шадрин, не теряя ни мгновения и даже не оглянувшись на нас, чтобы насладиться произведенным эффектом, вернулся в пилотскую кабину.

Мы с Тайной видеть гибели хлада не могли, мы лишь вжимались в пассажирские сиденья, до судорог вцепившись в подлокотники…

Вертолет в последний раз тряхнуло. После чего он взмыл вверх, и мы, прильнув к застуженным стеклам иллюминаторов, увидели на снегу распростертую тушу. Она почти сливалась с окружающей ее снежной равниной. Лишь брюхо отливало грязноватой желтизной, а морду забрызгало кровью, показавшейся мне черной как капли смолы.

Едва приметной тонкой спицей торчала из черепа поверженного гиганта титанировая острога…

Шадрин сел неподалеку и, наказав нам не высовывать нос из машины, соскочил на снег.

Он пристально оглядел равнину, задерживая взгляд на каждом, самом незначительном с виду бугорке, после чего направился к хладу. Спустя пару минут мы увидели, как он призывно машет рукавицей.

Вблизи беллонский снежный монстр выглядел такой же бесформенной косматой массой. Я на минуту представил, каково было тут, на ледяных просторах, экипажу «Восхода» устраивать экстренную зимовку. По спине пробежал холодок, даром что полушубок здорово защищал от морозного ветра, лениво катившего снеговые волны на северо-восток.

— Хлады очень любопытны, да и коварства этим бестиям не занимать, — Шадрин пнул неподвижную тушу носком мехового пилотского унта. — Думаю, они пришли к зимовью твоего деда, Анна, уже в первую ночь на Беллоне.

Шадрин — настоящий уникум по части генеалогии. Для него в прошлом существуют только отцы и деды. Никаких «пра-» он не признает. Принципиально.

— Моего деда здесь никогда не было, — тихо сказала Тайна. — Я тебе это уже писала.

— Ну, значит, были другие деды, — с олимпийским спокойствием заключил Николай. — Такие же, как твой.

— Люди — не хлады, Николай, — покачала головой девушка. — Они все разные. Большинство хорошие, но случаются и не очень…