Действия пехотинцев были поддержаны огнем Озерной батареи, чьи залпы картечью сломили гордый дух сынов коварного Альбиона и обратили их в повальное бегство. Свыше четырехсот человек погибли у англичан в этот день, тогда как потери русских равнялись тридцати шести солдатам.

Вечером того же дня, видя крушение всех своих надежд по захвату Камчатки, объятый гнетущим предчувствием грядущего гнева адмиралтейства и бичевания со стороны британских журналистов, несчастный адмирал Прайс застрелился в своей каюте. Конечно, благородные британские моряки поспешили заявить своим французским союзникам о трагической случайности, но в нее никто не верил, так как это было неправдой.

Еще раз позорную неудачу у берегов Камчатки объединенные силы союзников потерпели летом следующего года, когда явились с большим количеством вымпелов для сатисфакции за прежнюю неудачу. К своему огромному разочарованию, на месте города они обнаружили пепелище, не позволяющее думать о возможности высадки в Авачинской губе.

По состоянию пепла англичане определили, что русские совсем недавно покинули Петропавловск, и бросились за ними в погоню. Русскую эскадру со всеми жителями и защитниками Петропавловска они настигли в заливе Де-Кастри. Пока разведчики ждали прибытия главных сил, русские моряки под покровом темноты выскользнули из бухты и отправились к Татарскому проливу на севере Сахалина.

Согласно тем картам, что имели британские и французские адмиралы, Сахалин не являлся островом, и объединенный флот союзников долгое время поджидал русские корабли у выхода из залива Де-Кастри. Только из газет британское адмиралтейство узнало, что Сахалин – остров и что русские корабли благополучно достигли устья Амура, где создали новый город-порт Николаевск. Разразился грандиозный скандал. Британские журналисты еще долгое время напоминали о нем лучшему флоту в мире, не в силах забыть и простить столь ужасный географический конфуз.

Не улыбалось счастье объединенным европейским силам и по другую сторону Тихого океана, на Аляске. Так и не сговорившись о цене с представителями лондонского Сити, первый лорд британского адмиралтейства не стал посылать английские корабли в набег на русские владения в Америке. Королевская казна посчитала, что невозможно организовывать столь дорогостоящую экспедицию ради обогащения несговорчивых купцов и банкиров.

Захват столицы Аляски, города-порта Ново-Архангельска, был поручен французам, которые подобно шакалам подбирали все, что плохо лежало. С этой целью из объединенной эскадры, идущей на Камчатку, был выделен двадцатишестипушечный французский корвет «Тритон» с десантом на борту. Покинув перуанский порт Кальяо, он двинулся вдоль побережья на север, благополучно достиг берегов Мексики в районе Акапулько и после короткой передышки направился в залив Нутка у острова Ванкувер. Разрешение на заход в британские территориальные воды французского военного корабля было заранее отправлено генерал-губернатору Канады, и «Тритона» ждали с распростертыми объятиями.

Противостоять боевому кораблю и двум батальонам пехоты жители Ново-Архангельска, чья воинская сила не достигала сотни человек, вряд ли могли. А уничтожить все компанейские суда и разрушить до основания столицу Аляски для французского корвета было делом одного-двух дней. Ничто не могло спасти жемчужину Русской Америки от вражеского порабощения, но Господь не допустил этого. Когда до форта Виктория оставалось всего два дня пути, разразился страшный шторм, погубивший «Тритона» со всей командой и десантом на борту.

Лишь два человека чудом достигли американского берега и поведали миру о печальной судьбе императорского корвета.

Гибель «Тритона» нанесла непоправимый урон планам объединенной Европы. Падение Ново-Архангельска должно было вызвать восстание индейского племени тлинкитов, длительное время воевавшего с русскими поселенцами, но каждый раз терпевшего поражение. Наученные прежним горьким опытом, индейские вожди не стали вновь пытать воинское счастье в одиночку. Единственным индейцем, который польстился на щедрые посулы агентов Гудзонской компании, был вождь Сломанное Перо, у которого были свои старые счеты с русскими. В обмен на порох и ружья он был готов напасть на редут Якутат, находившийся к северу от столицы Русской Америки. Сил его племени вполне хватало для того, чтобы справиться с тридцатью пятью русскими и алеутами, составлявшими на этот момент гарнизон редута.

Чарли Захария очень надеялся, что захват Якутата, славившегося своими бобровыми запасами, подтолкнет к активным действиям других индейских вождей, но этим мечтам не суждено было сбыться. Среди индейцев нашлись «доброжелатели», которые сообщили русским о тайных визитах к ним британского агента, и губернатор Аляски Розенберг незамедлительно предпринял нужные контрмеры. Он пригласил на празднование Ивана Купалы всех индейских вождей, в том числе и Сломанное Перо, пообещав им хорошие подарки. Подобная практика была широко известна вождям тлинкитов и ни у кого из них не вызвала подозрение. Почему не получить подарок ради сохранения мира между русскими и колошами!

Вожди действительно получили подарки, за исключением Сломанного Пера. Он был арестован и посажен в крепостную тюрьму за драку, в которую его втянули несколько алеутов. Два десятка индейцев попытались под покровом темноты пробраться в крепость и освободить своего вождя, но часовые были начеку и вовремя подняли тревогу.

Нападение индейцев было отбито с большим для них уроном. Шесть человек были убиты, трое ранены, а остальные разбежались. Сразу после нападения на крепость Розенберг отправил в становище плененного вождя военную партию под командованием промысловика Новожилова. Хорошо знавший дорогу Новожилов сумел скрытно подойти к становищу индейцев и захватить в нем Чарльза Захарию, при этом не пролив ни капли крови.

Схваченный шпион был доставлен в крепость и по решению военно-полевого суда приговорен к смертной казни. Столь решительные меры, а также страх потерять торговые преференции удержали остальных вождей колошей от активных действий. Сам вождь Сломанное Перо после долгих разбирательств был освобожден из-под стражи к концу осени под честное слово не иметь никаких дел с британскими агентами. Так бесславно закончился мощный удар крокодила, но и удар медведя не был сопровожден особыми успехами.

Известие о начале боевых действий между Российской империей и Англией с Францией должно было придать дополнительный импульс русским войскам под командованием Горчакова, изрядно застоявшимся на Дунае. Казалось, что дипломатические «оковы» пали и теперь уже ничто не может остановить боевую поступь правнуков князя Олега, идущих к стенам Царьграда, но ничего этого не произошло. Даже после гневных упреков государя, написавшего Горчакову, что своими действиями тот губит боевой дух подчиненных ему войск, генерал ни на йоту не изменил свою тактику ведения войны.

Правда, получив сильный импульс от царя, командующий Дунайской армией решил все-таки предпринять некоторые действия для собственной реабилитации в глазах Николая, однако все закончилось ожидаемым конфузом. Посчитав, что самый верный путь – это изгнание турок из Калафата, генерал вознамерился лично возглавить этот поход. Уже был отдан приказ войскам, расписана тщательная диспозиция войск, но тут Горчакова поразили сильнейшие сомнения. Он то отказывался от удара по противнику, то вновь признавал его целесообразность, то предлагал офицерам своего штаба высказать свое мнение и провести голосование.