Пребывая в полной уверенности в том, что армия французского императора находится на стадии формирования, Николай проявлял благодушную слабость в отношении своих полководцев. Вместо того чтобы гневным голосом требовать исполнения своих приказов, он по-отечески журил их, надеясь добрым словом подвигнуть их к исполнению своего долга перед Отечеством.

Ошибочность выбранной императором тактики стала ясна после появления французских и британских солдат на турецкой земле. Погрузившись на корабли в Марселе, «восточная армия» императора Наполеона под командованием маршала Сент-Арно за короткий срок была перевезена вдоль юга Европы и высажена у входа Дарданелл, на полуострове Галлиполи. Вслед за ней приплыли английские корабли с солдатами маршала Реглана. В середине апреля турецкий султан с распростертыми объятиями встретил своих европейских спасителей, пообещавших защищать его до последней капли турецкой крови.

Узнав о том, что русские перешли через Дунай, союзники решили преподать императору Николаю урок, на деле показав силу объединенного флота. В качестве цели адмирал Гамелен выбрал порто-франко в Одессе. Против не имевшего серьезных береговых укреплений города было брошено девятнадцать кораблей и девять пароходофрегатов. Именно они 10 апреля обрушились на Одессу, мощью всех своих трехсот пятидесяти орудий намереваясь превратить ее в груду пылающих руин. Им противостояло всего шесть батарей, укрытых земляными валами и имевших по четыре-шесть орудий каждая.

Главный удар вражеских кораблей пришелся на шестую батарею под командованием прапорщика Щеголева. В течение шести часов шел этот неравный бой. Имея многократный перевес в артиллерии, корабли противника должны были смести батарею Щеголева с его четырьмя орудиями, как пушинку, но шло время, а она продолжала вести огонь по противнику. Один из выпущенных ею снарядов попал во французский фрегат «Вобан» и вызвал там сильный пожар. Напуганный этим, адмирал Гамелен отдал приказ срочно вести поврежденный корабль на ремонт в Варну, под радостные крики одесситов.

Только ко второму часу дня союзникам удалось сохранить честь мундира и заставить батарею Щеголева замолчать. От огня вражеских кораблей два из четырех орудий были подбиты, а также выведена из строя ядрокалильная печь, выбита прислуга. Только после этого прапорщик отдал приказ заклепать орудия, и под барабанный бой, с гордо поднятой головой отважные артиллеристы покинули батарею.

Обрадованные успехом, англичане попытались высадить десант в районе Пересыпи. Их действия прикрывались ракетным огнем, но он оказался малоэффективен против залпов картечи из полевых орудий. Достаточно было трех залпов, чтобы вразумленные десантники поняли свои заблуждения и спешно повернули назад.

Озлобленный столь яростным упорством защитников Одессы, адмирал Гамелен обрушил на беззащитный город и порт всю мощь объединенного флота. До самого вечера ядра градом сыпались на мирный город. В хвастливом донесении императору Гамелен писал, что город понес огромный урон от огня союзников, но это было лишь выдачей желаемого за действительное.

От огня вражеских кораблей было уничтожено и сожжено четырнадцать небольших домов, повреждено пятьдесят два частных каменных дома. После визита противника гарнизон потерял четырех человек убитыми, сорок пять ранеными, двенадцать из них было контужено, а среди мирных жителей было трое убитых и восемь раненых. Как оказалось, господа интервенты были скверными стрелками, чьи четыре фрегата были вынуждены встать на ремонт в болгарский порт Варна после набега на Одессу.

Туда же начали постепенно перебазироваться и главные силы «восточной армии» императора Наполеона, внемля слезным просьбам Омер-паши не оставлять его армию один на один с армией Паскевича. В противном случае он не давал никакой гарантии, что сможет закрыть русским войскам дорогу на Стамбул.

Появление авангарда союзников на болгарской земле возымело определенное действие на ход войны. Узнав, что за спинами турок появились французские батальоны и английская кавалерия, Паскевич окончательно отказался от своей прежней тактики. Вместо столь привычных для него стремительных и решительных бросков он перешел к осторожным, пошаговым прагматичным действиям. Следуя выбранной тактике, фельдмаршал проявил максимальную осторожность, отдав приказ о начале осады Силистрии.

Пока главные силы армии шли к осажденной крепости от устья Дуная, стоявшие на противоположном берегу силы не сидели без дела. Благодаря энергичным и умелым действиям саперов под руководством генерала Шильдера и смелости солдат Хрулева, засевшие на островах посредине Дуная турецкие солдаты были выбиты, а разместившиеся там же батареи ударили по Силистрии. Грамотное их расположение позволяло не только наносить удар по турецкому гарнизону, но еще нарушить сообщение крепости с Рущуком и Туртукаем.

На совещании у Паскевича пылкие Шильдер и Хрулев настаивали на том, чтобы штурм крепости начался как можно скорее, но главнокомандующий вновь отмел их предложения. Вместо быстрого натиска фельдмаршал взял сторону планомерной осады Силистрии.

Основной причиной, побудившей его к выбору подобной тактики, был не страх перед стоящим против него противником. Болгарские перебежчики исправно снабжали русских достоверной информацией, и Паскевич прекрасно понимал, что французы и англичане на данный момент своим присутствием в Варне в основном только поднимают боевой дух туркам. К активным наступательным действиям против русских из-за своей малочисленности те не были готовы.

Куда большую головную боль фельдмаршалу доставляли австрийские полки и дивизии, что подобно коршунам нависли над тылом русских войск в Валахии. Именно от них Паскевич ожидал в скором времени начала боевых действий. Об этом он извещал в своих письмах императора, требовавшего от фельдмаршала скорейшего взятия Силистрии.

«Со всей откровенностью должен сообщить тебе, государь, что мысли мои полны уверенности в победе над турками, если судьба сведет нас с ними в большом сражении. Не пугает меня и присутствие в Варне французских полков генерала Канробера. Бог даст, справимся и с ними, но в большей степени меня беспокоят австрийцы, открыто объявившие о призыве под свои знамена девяноста пяти тысяч человек, что откровенно говорит о скором начале войны с нами. Не будет ли роковой ошибкой то, что, пойдя за Дунай и растратив все силы в борьбе с османами и их союзниками, мы окажемся в ловушке, если австрийская армия перейдет границу с Валахией», – открыто выражал свои сомнения Паскевич, но у императора были свои взгляды на ведение войны.

«Твои опасения имеют право на существование, но они не являются истиной в последней инстанции. Быстрота и решительность – вот что поможет нам не только уравнять силы в противостоянии с объединенной Европой, но и заставят считать с нами и опасаться наших действий. Только в этом я вижу залог успеха в этой непростой войны с врагами», – отвечал Николай фельдмаршалу, но тот не хотел признавать его правоты, скованный угрозой получения удара в спину.

«Раз ты поставил меня на это дело, государь, позволь мне вести его», – кратко отписал императору Паскевич, внимательно наблюдая за тем, как саперы Шильдера подводят осадные траншеи к Арабскому форту, к самому сильному из передовых укреплений турок в Силистрии.