Пока Барнум проклинал каменистую тропу и колючую траву, Амелия твёрдым шагом направилась прямиком к океану. Такой уверенности в ней Леви не замечал с той самой встречи в Мэне. Попав в Нью-Йорк, она стала какой-то нерешительной, словно сомневалась, правильно ли поступает, обдумывала каждый шаг и его последствия, отчего казалась сдержанной и холодной. Он даже не смог припомнить, когда она улыбалась.

Леви решил её развеселить во что бы то ни стало – водил по своим любимым местам в городе, угощал сладостями в надежде, что ей понравится, читал в гостиной Черити вслух юмористические рассказы.

Ответ Амелии всегда был один и тот же – сдержанная признательность, очевидно искренняя, но без малейшего намёка на восторг.

На тропинке Леви чуть отстал, Барнум тащился еле-еле, чертыхаясь во весь голос, и Амелия выскочила на берег, оставив спутников далеко позади.

Сначала она сбросила капор с вуалью, отшвырнув их на песок, словно мусор, и на ходу распустила волосы. Платье на ней было то самое, в котором она явилась в Нью-Йорк, и тут Леви понял, в чём дело – его можно было сбросить одним движением, а с платьем, которое принято носить с корсетом и нижними юбками, такой фокус бы не удался.

Больше никакой одежды на ней не оказалось, и он только вздохнул при виде её худобы, казалось, после появления в Нью-Йорке она похудела ещё сильнее, несмотря на строгий наказ Барнума нагулять жирок.

Амелия остановилась у полосы прибоя, и Леви замер в конце тропинки, не в силах отвести взгляд от её белой кожи, словно переливающейся в лунном свете. Барнум доковылял до него и остановился рядом, ворча себе под нос и вытряхивая песок из отворотов брюк.

Амелия оглянулась, удостоверившись, что они наблюдают, и Леви изумлённо ахнул. Она улыбалась!

Её лицо излучало столько искренней радости, словно Леви впервые показали, что такое настоящее счастье. Потом она ступила в воду – и произошло невероятное.

Луна с безоблачного неба озаряла берег ярким светом, словно солнце средь бела дня. В том, что произошло, ошибиться было невозможно, но увиденное просто не укладывалось в голове. Даже зная о том, что перед ним русалка, Леви с трудом воспринимал превращение.

Белая кожа от самых пят покрылась серебристой чешуёй, ноги исчезли, словно слились воедино, и она ничком упала в воду.

Всплеснув хвостом в ночном воздухе, русалка скользнула с мелководья в глубину и скрылась из виду.

Всё произошло так быстро, что даже не верилось. Только что на берегу стояла девушка, и вдруг она превратилась в загадочное существо и исчезла.

На Барнума нашел столбняк, он стоял как вкопанный с выпученными глазами и разинутым ртом. Леви ещё никогда не видел, чтобы у человека от удивления челюсть буквально падала на грудь.

– Леви? – с трудом выдавил Барнум каким-то чужим голосом, словно доносящимся издалека.

– Да, Тейлор?

– Она что, в самом деле превратилась в русалку?

– Вот именно, Тейлор, – усмехнулся Леви.

Барнум помолчал.

– Ты видел чешую?

– Да, Тейлор.

Тот помедлил ещё немного.

– Это ведь не обман, ты как считаешь?

– Ну как тут можно обмануть, даже не представляю, – сказал Леви.

– Да вот и я тоже, – согласился Барнум и озабоченно спросил: – Куда она делась – то?

С тех пор, как Амелия исчезла, Леви пристально вглядывался в морскую гладь.

– Наверное, решила поплавать. После появления в музее у неё ведь не было такой возможности.

– Ничего, когда будет готов аквариум, ещё наплавается вволю, – хмыкнул Барнум.

– Отнюдь, Тейлор, – заметил Леви, – аквариум с океаном не сравнится, океан всё же просторней будет.

– Лишь бы не уплыла от нас, – заключил Барнум.

Он уже пришёл в себя и говорил, как прежде, по-деловому, сосредоточившись на главном.

– Наконец-то удалось поймать настоящую русалку – и на тебе, попробуй теперь её разыщи.

– Барнум, ты её не поймал, – неожиданно резко ответил Леви. – Она пришла к тебе по своей воле, а захочет уйти – уйдёт. Она тебе ничего не должна.

Барнум успокаивающе махнул рукой.

– Ну ладно, ладно, не серчай. Никто её не держит, свободна как пресловутая пташка. Однако на эти наряды я кучу денег просадил.

– Она тебя не просила, – заметил Леви.

– И то правда, и то правда, – согласился Барнум.

Леви сомневался, что Барнум так запросто отступится. Наверняка постарается вычесть все издержки из жалования Амелии, так что придётся Леви держать ухо востро.

В этот момент послышался всплеск, и голова Амелии показалась над водой в пятнадцати – двадцати футах от берега. Русалка разглядывала Леви с Барнумом, покачиваясь на лёгких волнах, омывавших плечи.

Леви направился к воде, чтобы получше её разглядеть, желая как можно больше о ней узнать, и замер у самой полосы прибоя. Он не боялся промочить ноги, просто не хотел испугать Амелию. Как ни странно, повадками она больше напоминала животное, чем человека, вроде того оленя, на которого Леви наткнулся во время лесной прогулки. Попробуй шелохнись – умчится вдаль, и поминай как звали, только серебристый хвост мелькнёт на прощание.

Разглядеть её во всех подробностях не удавалось, но даже издалека было ясно, что человеческого в ней осталось немного. Серебристая рыбья чешуя покрыла всё тело, а не только ноги, челюсти вытянулись, лицо заострилось, нос стал короче, а ноздри шире. Она совершенно не походила на плод воображения художников-романтиков.

Она была не помесью женщины с рыбой, а чем-то неведомым, неземным, не принадлежащим ни Барнуму, ни кому другому.

Вдруг она не спеша направилась к Леви, не сводя с него серых глаз. Взгляд был тот самый, взгляд Амелии – открытый, требовательный, призывающий поверить увиденному, а не каким-то выдумкам.

Он понял, чего она хотела, и кивнул, глядя ей прямо в глаза. Принял, такой, какая она есть, отбросив собственные ожидания.

Вблизи, на мелководье, её, наконец, удалось разглядеть подробней: перепонки между пальцев, острые когти и сверкнувшие на мгновение очень острые зубы.

Пожалуй, морякам в дальнем плавании русалка могла померещиться соблазнительной нимфой лишь после изрядной порции рома. Русалка, представшая перед Леви, скорее полоснёт когтями по горлу, чем станет соблазнять.

Амелия подплыла ещё ближе, точнее подползла по едва скрытому водой песку, и потянулась вперёд, куда не достигал прибой, совсем рядом с тем местом, где Леви застыл в ожидании.

И тут чешуя исчезла, от кончиков пальцев, коснувшихся сухого песка, всё тело вновь покрылось гладкой белой человеческой кожей, словно выворачиваясь наизнанку, как будто внутри русалки таился человеческий облик.