От сердца отлегло. Дарья вышла победительницей в битве за мужчину своей мечты. Она уже смеялась, обнимая Фрола, говорила ему, что любит его. Правда, он не сказал того же. Не было свадьбы, цветов, шумного застолья. Отметили в тесном кругу немногочисленных сослуживцев Фрола, да мамаша пришла, которая не радовалась счастью дочери. Перемывая посуду после скромного торжества, мамаша вдруг сказала:

– Ваське-то что скажешь?

Ваське? Дарья о ней совсем забыла, будто и нет ее на земле. Воспоминания о сестре мелькали, но мимоходом, как о постороннем человеке. Самое интересное, Василиса долго не знала, что младшая сестра вышла замуж и за кого вышла, – мамаша скрывала, а Дарья не виделась с ней. Но шила в мешке не утаишь. От кого Василиса узнала, неизвестно.

Однажды под вечер – Дарья была на седьмом месяце, – открыв дверь на звонок, она содрогнулась: на пороге стояла старшая сестра. Шрамы сгладились, но лицо Васьки не приобрело прежней привлекательности, а кривизна на правый глаз сильно уродовала ее. Второй глаз исступленно сверкал, ноздри раздувались, губы кривила улыбка:

– Что ж ты, Дашутка, сестру не зовешь в гости? – Она оттолкнула Дарью, прошла в прихожую, захлопнув дверь. – А здесь ничего не изменилось, плохая ты хозяйка. Ну, и как тебе любится? Вижу, вижу… начинил тебя Фрол Пахомыч с усердием.

– Зачем пришла? – выдавила Дарья. Она чувствовала беспомощность перед злобой сестры, боялась за себя и ребенка, который забился в животе, видно, тоже испугался разъяренной тетки. Что она приготовила? Кислоту или нож?

– А пришла сказать тебе, змея подколодная, чтоб не радовалась, – процедила Василиса, наступая на нее. – За моей спиной, втайне от меня… ты, гадина, с Фролом… Разве не знала, что он со мной сделал? Да как ты посмела?!

– Вася, ты что? – лепетала Дарья, отступая. – Столько времени прошло…

– А я ничего не забыла. Ничего! Какая ж ты сестра после этого?! Сучка последняя. Вот сейчас как возьму нож да вспорю твое набитое брюхо, чтоб ты подохла вместе со своим выродком. Твой Фрол забудет тебя, как забыл Ленку, а о себе я ему напомню…

В этот момент в замочной скважине заскрежетал ключ.

– Фрол! – в панике закричала Дарья.

Дверь распахнулась, с минуту Фрол не сводил колючих глаз с Василисы. А она пружинила на каблуках – то ли в пляс надумала пуститься, то ли удерживала себя от искушения убить обоих. И загадочно улыбалась. С превосходством улыбалась.

– Не узнал, Фрол, любовницу? – наконец спросила она.

– Узнал, – угрюмо ответил он. – Что нужно?

– Проведать родственников, а мне они не рады… – хохотнула Василиса, направляясь к выходу. Фрол отступил, давая ей дорогу, но она задержалась на пороге. – Запомните, спокойно жить я вам не дам. Хорошенько это запомните, родственнички.

После ее ухода Дарья в изнеможении опустилась на стул:

– Боюсь я ее.

– Много чести – бояться. Да и уедем мы скоро, я назначение получил. Хотел тебя здесь оставить, но, вижу, Дарья, придется тебе испытать все тяготы жены военного.

– Я тягот не боюсь, – обняла она мужа. – Лишь бы с тобой.

Через неделю поезд помчал их в Белоруссию. Победу праздновали на новом месте, а через несколько дней после долгожданной Победы Дарья родила сына.

– Георгий! – держа младенца на руках, дал сыну имя Фрол.

– Почему Георгий? – сияла от счастья Дарья.

– Потому что Победоносец! Потому что так звали полковника Огарева. Пусть мой сын будет и его продолжением.

Потекли годы, а они, как известно, вносят коррективы. За сумасшедшей влюбленностью Дарья не заметила угрюмого нрава Фрола. Он оказался суровым, зачастую жестким человеком, особенно по отношению к сыну. Да и с женой не рассусоливал. Возможно, разница в возрасте – Фрол был старше Дарьи почти на двадцать лет – отдаляла их на значительное расстояние, но с годами, как ни странно, это расстояние увеличивалось. Возможно, разный жизненный опыт принижал Дарью до уровня школьницы, а Фрола возвышал до профессора. А может, привычка быть командиром и постоянная ответственность делали его таким несносным, не терпящим возражений. Проще говоря, Дарья не получила от замужества ожидаемого счастья, однако ее это не угнетало – мужа она любила. При всем при том он не возражал против ее учебы сначала в медицинском училище, потом в институте.

После смерти Сталина они вернулись в город, ставший обоим родным, поселились в четырехкомнатной квартире. Самойлов стал генерал-лейтенантом, у него был личный и служебный автомобили. Дарья красиво одевалась, работала врачом-терапевтом, воспитывала сына, который мечтал стать военным, как отец. Мамашу Дарьи Фрол разрешил взять к себе по причине болезни и немощи тещи. О Василисе ничего не было известно, мамаша говорила, что старшая дочь умчалась на заработки за Полярный круг, не писала. В шестидесятом она умерла, но хоть на склоне лет пожила без забот и в достатке. С трудом тогда отыскали Василису. Сделал это Фрол через ведомство госбезопасности, чтобы она приехала на похороны. Приехала. От былой Васьки не осталось и следа – перед Дарьей предстала потертая баба, пропитая насквозь, злющая и циничная. Однако тело у нее было завидное, сочное, красивое. Ненависть так и осталась ее главной чертой, и она не преминула заявить сестре на ухо, сидя за поминальным столом:

– Не пора ли, сестричка, сосчитаться?

– О чем ты? – будто не догадываясь, спросила Дарья. – Если о наследстве, то у мамаши нет ценностей… один подвал, можешь забрать его себе.

– Дура ты была, Дашка, дурой и осталась, – прыснула Василиса. – Твой-то постарел, постарел… В постели он как, а? Слабенький небось стал?

– Прекрати, – стиснув зубы, прошипела Дарья.

– А… понятно. – В ее тоне прозвучало сочувствие, на что Васька презрительно фыркнула: – Ну, гляди, Дашка, мужик к постоянству не очень-то расположен, ему новшества нужны. Поверь уж мне, я-то знаю, как от жен-красавиц мужья ко мне бегают. Бегает и Фрол, ты просто не знаешь. Уж извини, а я пригрею и его. Думаю, не забыл он, как мы с ним этим делом баловались. А ты же пресная, правильная, такая жена быстро скучной становится.

Дарья восприняла ядовитые слова сестры как зудение неудачницы. Но яд на то и яд, что, попадая в душу, отравляет существование. Присмотревшись к мужу, Дарья заметила холодность с его стороны, которую раньше списывала на возраст и усталость, ведь работал он много. Да, ему исполнилось пятьдесят четыре, но разве это возраст для мужчины? А тридцатипятилетняя Дарья, как говорится, находилась в самом соку, была красивой, ухоженной, уважаемой и, казалось, благополучной. Но почему Фрол задерживался на работе? Почему предпочитал зачастую ночевать в кабинете? Почему по выходным уезжал из дома то на рыбалку, то на мальчишник? Прямо спросить она не решалась, это задевало ее гордость. Психологов, которые корректируют отношения и ищут причины охлаждения супругов, тогда не было, следовательно, посоветоваться было не с кем. Дарья осталась с невыясненной проблемой одна, полагаясь на время. Так прошло еще полгода – изменений в отношениях с мужем не происходило.