Однажды весной Дарья вышла из поликлиники и отпрянула от тени, бросившейся ей наперерез. Это оказалась Василиса.

– Пойдем, сестричка, потолкуем, – предложила она.

Загадочность интонации Васьки и лукаво-торжествующий взгляд единственного глаза заинтриговали Дарью. Однако она побаивалась необузданной сестры, которая с возрастом становилась злее, поэтому собралась отказаться: мол, некогда. Но тут та ее как холодной водой окатила:

– Расскажу, где твой муженек времечко проводит. Если, конечно, выпить нальешь…

Какая женщина способна пройти мимо заманчивого предложения разоблачить мужа? Даже самая благополучная в уголках подсознания не верит, что под ней твердыня, и, стоит кому-то заронить словцо, почва у нее расползается под ногами, ибо внутри сидит страх – верных мужей не бывает! Да какая же из женщин не захочет подкрепить свой страх и убедиться, что не все в жизни идет гладко? Эта готовность к плохим вестям и погнала Дарью в ресторан, так как за важную информацию следует платить щедро.

Василиса сначала выпила, принялась жадно закусывать. Дарья изучала сестру и поражалась, насколько они далеки друг от друга, будто неродные. К еде она не притронулась, лишь пригубила рюмку с коньяком и, стараясь, чтобы в голосе не прозвучал интерес, спросила:

– Что хотела рассказать?

– Ну, слушай, – вытерев рот салфеткой, сказала Василиса. – Фрол часто на могилу ходит к Елене. Цветы приносит…

– Ты хочешь, чтоб я ревновала к покойнице? – усмехнулась Дарья.

– Да это так, прелюдия, – в свою очередь усмехнулась Василиса. – Чтоб тебя удар не сразу хватил, хотя мне и охота поглядеть на мучения твои. Слушай дальше. Еще ходит он к женщине, Региной зовут. Живет она одна в однокомнатной квартире, которую, кстати, ей добыл твой муженек, то есть помог получить. Продукты ей привозит, подолгу у нее находится, особенно по субботам и воскресеньям. И самое интересное: безногая она. Видишь, не брезгует Фрол нами, калеками.

У Дарьи круги поплыли перед глазами. Она снова ощутила себя беспомощной девочкой на лошади, почувствовала, как падает вниз, под копыта. И это несмотря на то, что новостью слова сестры не были – за холодностью мужа она давно видела женщину, но отгоняла гадкие мысли. А тут вдруг… безногая?! Этого просто быть не может! Дарья с презрением бросила:

– Ты что же, следишь за моим мужем?

– Слежу, – призналась та, вперив свой единственный глаз в лицо сестры. – Хотела убедиться, что и тебя он под ноги бросил. Это ж мне – как масло сливочное на душу. Думаешь, сына ему родила, так он тебя до самой смерти любить будет? Не надейся. За все, сестричка, приходит расплата. Я поначалу думала тебя достать, отомстить за поруганную мою жизнь, ведь ты влезла между нами, еще когда Ленка была жива. Не ее сторону ты должна была принять, а мою, мне помощницей должна была стать, потому что сестры мы. А ты…

– Не пора ли, Васька, успокоиться? – поднимаясь с места, сказала Дарья.

– На мою долю, Дашка, выпала ненависть, а она не успокоится, покуда вы в довольстве живете. Знаешь, как она душу скребет? Ничего, узнаешь.

– У тебя чехарда в мозгах, – процедила Дарья, наклонившись к сестре и опираясь о стол руками. Страшно хотелось врезать по ее изуродованной роже, но иногда больней кулаков слова. – Не хватило духу признать, что Фрол спал с тобой, потому что ты сама лезла к нему, а он мужик. Почему ты решила, что он должен быть твоим? Ну, не любил он тебя, не любил! А Елену Егоровну любил, и это было его право. Как и взять в жены меня, а не тебя. Покопайся в себе, найди, что ты делала не так. Когда найдешь ответ, твоя ненависть поубавится. Во всяком случае, запомни: во всем, что случилось с тобой, винить тебе следует себя, и нечего перекладывать собственную несостоятельность на чужие плечи.

– Больно мне было, до сих пор болит… – призналась Василиса, доставая из кармана свернутый листок бумаги. – Понять это невозможно, не испытав на своей шкуре. Но и ты теперь узнаешь, что такое боль. Не чаи гоняет Фрол с Региной, думаю, ты догадываешься. Вот адресок, сходи, убедись. Вы меня растоптали, теперь я посмотрю, как растопчете друг дружку. И посмотрим, кого ты винить будешь.

Дарья бросила на стол деньги за ужин, но записку прихватила. Две недели она шпионила за мужем, и оказалось, что Василиса говорила правду. Дарья испытала и боль, и обиду, она давила в себе ростки ненависти к сестре, к мужу, к безногой калеке. Именно то, что она была безногой, приводило Дарью в ярость. И только она собралась с духом, решившись потребовать от мужа объяснений, как… его убили. Семь пуль. Это случилось у дома его безногой любовницы.

Ну, вот и конец наступил душещипательной истории, которая не пролила свет на сегодняшнее покушение. Щукин озадаченно потер подбородок, перебирая услышанное в памяти, затем взглянул на Дарью Ильиничну, надеясь, что она скажет, кто убил ее мужа, ибо лично он не догадался. Старушка куталась в пуховый платок, щурясь, наверно, от сигаретного дыма, ведь Архип Лукич во время ее рассказа выкурил все положенные сигареты и за те три часа, которые не курил. Он загасил окурок, пристально изучая рассказчицу, а та не шевелилась. Кажется, впала в забытье с открытыми глазами, у стариков такое случается. Пришлось задать сакраментальный вопрос:

– И кто же убил Фрола Самойлова?

– Вы не догадались? – не выходя из своего состояния «забытья», спросила Дарья Ильинична. Затем посмотрела на Щукина и уверенно сказала: – Моя сестра.

– Неужели? Почему же следствие осталось в неведении?

– Я не рассказала им того, что сегодня рассказала вам. Не смогла этого сделать. Понимаете, в какой-то степени она была права, я во многом виновата перед ней. Я изуродовала ее, потом вышла замуж за человека, которого она любила, но который попользовался ею и бросил. Мне не следовало так поступать, а я, сама того не подозревая, влезла в шкуру Василисы, добиваясь Фрола, только действовала умнее.

– Мне кажется, вы зря себя корите. Ваша сестра избрала запрещенные методы по отношению к Самойлову и Елене Егоровне, это и оттолкнуло Фрола. А то, что вы ее тогда покалечили… случайность, досадная случайность.

– К сожалению, случайностью часто водит божья рука, значит, она становится не случайностью, а провидением. Я поплатилась тоже не случайно.

– Простите, Дарья Ильинична, не хотелось бы лишний раз напоминать… но кто же убил вашего сына?

– Хм, – заерзала она. – Конечно, Васька.

– Кто? Василиса?! – не поверил Щукин. – Родная тетка убила племянника?! За что?

– За то, что он сын Фрола и мой. Те же семь пуль всадила. Поверьте, человек может пойти на убийство, если его захватывает слепая ярость. Мне самой хотелось убить мужа, когда я убедилась в его неверности. А что вас так удивляет? Нам досталось время, когда человеческая жизнь на протяжении многих лет не стоила и полушки. Таким способом не одна Василиса зализала обиды. Признаюсь, я не перестаю удивляться, почему в нашей стране еще есть люди. По моим расчетам, никого не должно было остаться. Революция, репрессии, война, снова репрессии, бандитизм… Откуда у нас столько народу? Василису можно причислить к бандиткам-одиночкам. Себя она виноватой не считала, ведь, чтобы признать свою вину, надо обладать мужеством, а она была слабой.