* * *

Вот что поведал мне мой собеседник. Мы сидели, пили кофе и молчали, и тут он показал рукой на девушку, поднявшуюся на террасу. Ее рот был накрашен черным блеском для губ, а собранные в пучок волосы на голове украшала серебряная шпилька с зеленым стеклянным шариком. Одна туфля была черная с белым каблуком, а другая белая с черным каблуком…

Белый шаг, черный шаг и снова белый шаг, черный шаг. А потом — совершенно особая тишина. Соленая тишина, если можно так выразиться. Он встал, они поцеловались, и пока все смотрели на их поцелуй, она пожала ему руку, хотя в это время обе его руки обнимали ее за плечи. Потом она повернулась ко мне и представилась:

— Асенета. Видно, что в течение жизни вы выбросили больше шляп, чем я успела купить. Вы были правы. Этот ваш напиток действует. Каждая большая любовь начинается с трех маленьких обманов…

Потом девушка положила передо мной на стол коробку мужских конфет с виски «La Rochelle de Luxe».

— Это вам, — сказала она, — но у меня к вам два вопроса, профессор. Этот ваш любовный напиток, чай для двоих, он и на вас оказывает действие? И второй вопрос. Можно ли считать маленьким обманом то, что в будущем станет большой правдой?

— Безусловно, — ответил я.

— Почему бы вам тогда тоже не выпить немного того любовного напитка, которым вы нас так щедро угощаете?

Я засмеялся, они попрощались со мной и ушли в обнимку, а я вместо кофе заказал чай из мяты и тмина. Как будто я жду кого-то на чай для двоих. Я открыл газету «Глас общества», оставленную на столе Аристином, и прочитал, что в этот день, ранним утром, я умер.

* * *

Дорогая моя читательница и дорогой мой читатель, кем бы ты ни был, ты догадаешься, что мои слова в конце этой книги не что иное, как мое признание в любви к тебе. Мой третий маленький обман, который в будущем станет правдой.

Ведь каждая великая любовь начинается с трех крошечных обманов.

События происходят перед Манаковым домом, улица Гаврилы Принципа, 5, а потом в зеркале с дыркой

ЗЛОПАМЯТСТВО, или ГНЕВЛИВОСТЬ, — последний в этом перечне смертных грехов. Злопамятных у Данте нет ни в «Аду», ни в «Чистилище», возможно потому, что по большей части вся «Божественная комедия» может восприниматься как некая сумма зла, накопившаяся в памяти человечества за всю его историю. На картине Иеронима Босха гневающиеся изображены в виде слонов. У Шагала на астрологической ладони с семью пальцами злопамятству соответствует второй мизинец, считая справа налево. Этот палец указывает на планету Сатурн.

Привет! Спорим, знаю, что ты сейчас делаешь! Читаешь книгу. А может быть, братишка, тебе не стоило бы ее читать, ведь здесь, в книге, льет дождь. Льет как из ведра. Но если ты все-таки решил прочитать этот рассказ, лучше всего взяться за него осенью, причем поздней, когда уже пахнет снегом. Потому что тебе в любом случае заходить в него придется под проливным дождем, а выходить в метель.

И вот еще что. Заходя сюда, тебе, приятель, не следует иметь при себе никаких ценных вещей, таких, например, как дорогие часы или золотой перстень. А почему, даже слепой увидит. Ведь дело происходит на барахолке. Барахолка тянется вниз по склону к берегу Савы — от рынка «Зелени венац» к пристани и до Манакового дома на улице Гаврилы Принципа.

«Зачем мне в дождь идти на барахолку?» — спросишь ты, и ответ будет прост: «Кому надо — пойдет, кому не надо — не пойдет. Что он, дурак, что ли? А ты можешь выбирать. Не хочешь, закрывай эту книгу, где, как и сам видишь, льет, словно перед потопом, и иди гулять туда, где светит солнце, предпочитающее, по всей видимости, пребывать за пределами этой обложки».

Что случилось? Неужели ты выбрал ливень?

У Манакового дома, там, где ты сейчас оказался, какой-то тип в мокрой шляпе, с двумя сушеными рыбинами, привязанными к ногам вместо ботинок, торгует полуразвалившимися пианино, купленными за бесценок на Украине и привезенными в Белград. А рядом с ним какая-то девушка продает «умные носки» с пальцами, которые в зависимости от ситуации согревают, охлаждают или меняют цвет. Так как носки эти женские и к тому же одноразовые, ты отворачиваешься от них и переводишь взгляд на зеркало с дыркой, которое предлагает та же самая девушка. Она красива, глаза ее напоминают васильки, плавающие в богоявленской воде, а зеркало из-за дождя совсем запотело, и бедняжка все время вытирает его то какой-то жалкой бумажной салфеткой, то своими чудесными волосами. Настоящими русскими волосами. Под дождем они закудрявились. Ты любуешься на нее, и душе твоей больно смотреть, как она растрачивает волшебную красоту своих локонов, а девушка думает, что ты сейчас, бог даст, купишь у нее зеркало и она совсем скоро сможет уйти из-под этого ливня куда-нибудь, где посуше…

— Зеркало бракованное, оно с дыркой, — говоришь ты так, будто заинтересовался ее товаром.

— Это в нем самое ценное, — отвечает девушка и, просунув в дырку кусочек веревки, а потом продев в петлю палец, придерживает зеркало так, чтобы ты мог в него посмотреться.

— Дырка — самое ценное? Может, ты продашь мне дырку без зеркала?

— Я такими вещами не занимаюсь. Как вам не стыдно, господин.

— Откуда ты тогда знаешь, сколько стоит дырка?

— Знаю, к сожалению. Из всех, кому принадлежало зеркало, никто, кроме меня, никогда не заглядывал в эту дырку. Дырка получилась там, где сфокусировалось отражение.

— И что ты там увидела?

— Лучше не спрашивайте.

— Значит, если я куплю зеркало, мне нельзя будет посмотреть в дырку?

— Ни за что на свете.

Что ты теперь сделаешь — вернешься домой без зеркала и мокрый как мышь или по дешевке купишь его под дождем, хотя тебе не нужны ни зеркало, ни дырка в нем? Ответ, разумеется, прежний: кому надо — купит, кому не надо — не купит. Тот, кому не надо, вернется домой без зеркала с дыркой. Значит, не подходит ему ненастье, не подходит и этот рассказ.

Но если ты купишь зеркало, то, конечно, принесешь его домой и сразу заглянешь в дырку, не зря же ты трудился. И вот заглянешь ты в эту дырку, ничего не увидишь, плюнешь, выругаешься и ляжешь спать, думая о том, что выкинул деньги на ветер. А утром начнешь бриться перед новым зеркалом, намажешься пеной, проведешь бритвой по щеке, как обычно, и вдруг увидишь, что в зеркале никто не бреется. Там сидит и причесывается какая-то хорошенькая девушка. Вроде бы та самая, что продала тебе зеркало.

— Что ты делаешь в моем зеркале? — спрашиваешь ты.

— Не я в вашем, а вы в моем.

— И что все это значит?

— Подождите немного и увидите.

— Чего же я должен ждать?

— Ну, например, подождите, пока не проголодаетесь. Потому что в моем зеркале нельзя есть, пока я сама не начну завтракать.

Тебе, естественно, такой разговор надоедает, ты машешь рукой, зеркало-то негодное, по крайней мере для бритья, вытираешь пену полотенцем и хочешь уйти из комнаты, но не тут-то было. Оказывается, ты заперт. Ты колотишь в дверь, колотишь по зеркалу, кричишь в дырку, но все бесполезно. Ты можешь двигаться только по отраженной в зеркале части квартиры. А в зеркале отражается всего-то кусочек ванной, дверь комнаты, скорее всего спальни, входная дверь и одна книжная полка. Под полкой стоит диван, а перед Полкой виден угол обеденного стола. Чужая квартира… к тому же маленькая — сразу видно, сколько движений она может вместить в течение часа.