Женщины в палате захихикали. Но я восприняла слова доктора всерьез и слегка успокоилась. Ну да, зачем Грошеву на столе отбивающаяся от него пациентка? Ясное дело, я буду крепко спать. И тут же появился новый вопрос:

– Я проснусь после операции? Не умру во время нее?

– Естественно, нет! – уверенно ответил главный по наркозу.

– Почему вы так считаете? – наседала я.

До сих пор не понимаю, как можно быть таким терпеливым с женщиной, которая несет глупости? А врач и не подумал выйти из себя. Он снял очки, вернул их в карман и произнес:

– Есть много причин. Первая: в случае летального исхода на столе нас очень ругают, лишают премии, а впереди отпуск…

Мои сопалатницы захохотали в голос, даже мне стало смешно. Анестезиолог улыбнулся.

– Вас здесь пять человек. Четверо уже прошли через операцию и, по-моему, в момент моего прихода спешно спрятали в тумбочки не очень полезные для них пирожные. В соседней палате большинство женщин тоже встали на ноги. Далее. Оперблок у нас в конце коридора, наверное, вы видели, как Игорь Анатольевич и другие хирурги оттуда каждый день выходят. Не слышали, о чем они говорят?

Я напрягла память. Действительно, вчера я гуляла по галерее и приметила, как из большой двери, над которой прикреплено предупреждение: «Посторонним вход запрещен», показалась группа мужчин и женщин в голубых «пижамах».

– Сделала бы ты, Надя, нам кофейку! – попросил один из врачей медсестру.

– И пошарь у Зинаиды в закромах, – добавил другой, – она точно пирожки с вареньем заныкала.

Я замерла на кровати. М-да, навряд ли хирурги, у которых на столе скончалась пациентка, стали бы мечтать о пирогах…

– Наверное, я выглядела полной дурой, – вздохнула я, когда врач ушел.

– Не переживай, – сказала лежащая у окна Наташа, – все больные такие. Как вспомню, чего сама натворила, так стыдно Игорю Анатольевичу в глаза смотреть.

– А что ты сделала? – поинтересовалась я.

Наташа скривилась и промолчала.

– Сейчас расскажу, – подала голос с другой кровати Раиса Николаевна. – Натка переобщалась с бабой Аней. Видела ее?

– Старушка, которая всем рассказывает, что отсюда живыми не уходят? – поежилась я. – Она ко мне в первый день подошла и завела рассказ про то, как в отделении «люди мухами мрут, а врачи трупы прячут». Жуткая бабулька!

– Нет, – захихикала Раиса, – это Ирина Львовна. Она еще причитает: «Ох, как мне тебя жалко! Нам-то, пенсионеркам, хорошо, дожили до семидесяти пяти, уже пора на тот свет убираться, а ты… Молодая, и умрешь! Ай-ай-ай!»

– Еще есть Галя из двести семнадцатой, – подхватила тихая Зиночка. – Ей сорок лет, а глупая! Бродит по палатам, говорит: «На нас ставят опыты. Все равно помрем, рак не лечат. Вот правительство и написало секретный указ, пробовать на онкологических больных разные таблетки от СПИДа. Я свои лекарства не ем, в окно выбрасываю, и вы так же поступайте».

– Нелогично тестировать средства от иммунодефицита на больных раком груди, – сказала я. – Похоже, Галя сумасшедшая.

– К ней психиатр приходил, – уточнила Зина, – сказал, нормальная.

– Верится с трудом, – хмыкнула Наташа.

Раечка села и подоткнула под спину подушку.

– А баба Аня бегает в розовом халате с перьями, ее ни с кем не спутаешь. Очень она любит вещать о врачебных ошибках, так и сыплет историями о том, как доктора одному человеку вместо больной почки удалили печень, а другому хотели отрезать ухо и убрали нос. Наташка с ней за сутки до операции в лесу гуляла, ну и прониклась старухиной мудростью. Пошла Натуся вечером в туалет да застряла там, вышла с загадочным видом.

– Мы ее спросили, – перебила Зиночка, – чего так долго, а она в ответ: «Вам показалось, я умывалась, как обычно».

– На следующий день Арина Геннадиевна, операционная медсестра, не выдержала и рассказала вот что, – продолжала повествование Рая. – Легла наша Натуська на стол, а у нее на правой груди ярко так зеленкой написано: «Это здоровая».

– Чтобы Игорь Анатольевич не ошибся, не отрезал, чего не следует, – довершила Зина и захохотала.

Я тоже рассмеялась, но тут же осеклась. Сама-то хороша, задала анестезиологу кучу глупых вопросов.

– Да ну вас, – незлобливо отмахнулась Ната, – лучше вспомните про хор. Недавно Грошев оперировал женщину. А муж той где-то вычитал, что звуки музыки убивают в воздухе микробы, притащил синтезатор, установил в холле и начал петь.

– Говорят, зимой сюда шаман с бубном приходил, его кто-то из родственников больного пригласил, – добавила Наташа. – Его внутрь не впустили, очень уж грязный был и бахилы надевать отказался. Во дворе мужик шаманил, плясал и в бубен бил.

– Чего только народ не придумает, – протянула Раечка. – Еще здесь многие ходят с иконами.

– Если человек по-настоящему верит, то он болезнь легче переносит, – заметила Наташа, – ему вера сил придает. Но некоторые считают, что с Господом можно, как с продавцом на базаре, договориться. Добрый боженька, я тебе разочек помолюсь, а ты меня за это быстренько исцели…

Дверь палаты открылась, появилась медсестра Ниночка.

– Сегодня кому цветочек рисовать? – спросила она.

Я не поняла вопроса, но мои сопалатницы оживились.

– Груне, ей завтра на операцию.

Нина подошла к моей кровати, достала из кармана халата пузырек с кисточкой и скомандовала:

– Давай левую ногу.

– Зачем? – испугалась я.

– Мы тебе рассказать не успели, – округлила глаза Раечка. – У Нинуши бабушка цыганка, и она научила ее разным хитростям. Сейчас Нина на твоей щиколотке изобразит ромашку с семью лепестками, и все будет супер.

– Те, кому она картинку рисует, отсюда домой веселенькими убегают, – добавила Зина.

Я не поверила своим ушам. Только что женщины разговаривали здраво, смеялись над шаманом, и вдруг – цветочек-талисман!

– У меня кисточка особая, – пояснила медсестра, – и заклинание я знаю. Ну, где наша ножка?

Я вытащила ногу из-под одеяла. Конечно, я не верю в подобную чушь, но пусть у меня будет волшебная картинка.

Ниночка быстро намалевала цветик-семицветик и с удовлетворением произнесла:

– Отлично. Удача с тобой.

Мне вдруг стало жарко и захотелось спать. Сделанное чем-то ярко-красным изображение долго не стиралось. И, вот уж странность, при одном взгляде на него у меня поднималось настроение, а в голове появлялась мысль: «Все хорошо». Цветочек работал в полную силу, все отделение ходило с такой «живописью».

В Ниночке явно пропадал отличный психолог. Медсестра догадалась, что больным людям необходимо нечто чудесное, и всегда заходила к тем, кому завтра на операцию. Как вы понимаете, занятия «боди-артом» не входили в служебные обязанности девушки, ей просто очень хотелось помочь людям.