Лана кивнула, хотя никогда толком не понимала истоков этого суеверия. Просто почему-то считалось, что там, где люди умерли насильственной смертью, лучше не жить.

– Всех погибших местных похоронили в одной общей могиле, а над ней возвели монумент, – продолжил Братт свой рассказ, но Лана тут же перебила:

– Устремленную в небо спираль?

Куратор с подозрением покосился на нее, но согласился:

– Верно. Спираль символизирует цикличность истории. На монументе выбиты слова за авторством канцлера: «Всему свое время». Некоторые считают это косвенным указанием на то, что Кролл уже тогда не собирался ограничиться ролью временного канцлера, а планировал оставить власть себе. Возможно, однажды основать новую монархию и передать ее по наследству. Правда, его единственный сын Марек сам вступил в ряды монархистов и стал участником заговора против отца…

– И что с ним потом стало? – поинтересовалась Лана, поглядывая по сторонам.

Они почти прошли поселение насквозь, но пока она не видела здесь никаких зацепок. Не то чтобы она знала, как они должны выглядеть и где их искать. Хуже всего было то, что ей совершенно не хотелось ничего искать. Хотелось поскорее уйти отсюда, пока из-за стены очередного дома не выползло неведомое нечто, что уже пару раз пыталось убить ее во сне. Теперь уже с ним не получится справиться обычным пробуждением.

– Кролл выслал его за Занавесь, лишив всякой поддержки и запретив когда-либо возвращаться.

– Это еще ничего, – хмыкнула Лана рассеянно. – Самого Кролла Сорроу казнил после того, как тот признался во всех преступлениях.

– Очевидно, король не хотел оставлять в живых возможного оппонента, чтобы не получилось как с монархистами в свое время.

– Не очень-то ему это помогло, – заметила Лана, выразительно посмотрев на куратора.

– Да, – с улыбкой согласился тот, – радикальные сторонники республики все равно есть, но, по крайней мере, они не так многочисленны и фанатичны, как монархисты.

– Слушайте, профессор Братт, откуда вы все это знаете? Интересуетесь новейшей историей?

– Во-первых, для меня это не столько история, сколько часть жизни, поскольку большинство описываемых событий произошло уже на моем веку. Во-вторых, я просто не прогуливал лекции по истории, когда был студентом.

Лана закатила глаза и фыркнула:

– Ваш сарказм неуместен, куратор. Я прогуливаю не историю, а что-то там про взаимодействие прессы с органами власти…

– Правильно, потому что историю ты активно прогуливала в Лексе.

На это Лане нечего было возразить: лекции по истории никогда не попадали в сферу ее интересов, а потому она не считала себя обязанной их посещать.

К счастью, они уже дошли до противоположной стены поселения. Здесь ворот не предполагалось, но брешь все же была кем-то пробита. Через нее на холме виднелся монумент, и можно было переключить внимание на него.

– Пойдемте, посмотрим поближе? – предложила Лана.

– Как скажешь, – не стал спорить Братт и лукаво улыбнулся. – Все равно ты в шаге от наказания за второе нарушение. Я уже прикидываю варианты.

Лана поморщилась, вспомнив их уговор, но решила, что переживать об этом будет потом. Хотя бы после возвращения в Аларию. А сейчас она устремилась к монументу, время от времени против воли оборачиваясь на поселение, словно продолжала ждать нападения, как во сне.

Однако, чем выше она взбиралась на холм, тем меньше ее интересовал Эспикур и тем больше она ускоряла шаг. Пока почти не перешла на бег, не отрывая взгляда от основания монумента. Точнее от того, что на нем лежало. Братт безнадежно отстал.

– Лана, постой! – окликнул он. – Дождись меня!

Но она уже вскарабкалась наверх и оказалась у монумента, задыхаясь не то от быстрого подъема, не то от ужаса.

Анна действительно была здесь. Лежала на темном, отполированном до блеска камне прямо между строчками надписи: «Всему свое время. Дангест Кролл».

Не нужно было иметь специального образования, чтобы понять: она мертва. Но не это поразило Лану больше всего, а то, что раскрытые и устремленные в небо глаза девушки были затянуты темной пеленой, скрывающей и белок, и радужку. Из-за этого сначала глазницы и вовсе показались ей пустыми.

Лана отшатнулась назад, зажимая рот рукой и чувствуя, как перехватывает горло, сдавливает спазмом.

– Не смотри, – тихо велел над ухом голос Братта.

Его руки развернули ее к нему и обняли, крепко сжимая и заставляя уткнуться лицом в плечо. Так действительно стало невидно. И спазм немного отпустил.

Старший легионер столицы Дилан Мор не любил весенне-летний период. И даже не из-за жары, делавшей ношение формы малоприятным занятием, а из-за того, что все самые странные события его жизни, часто весьма скверные, выпадали именно на него. Это лето не стало исключением.

В сражении при Эспикуре, случившемся двадцать три года назад, он не участвовал: был слишком молод, его служба в рядах боевого отряда Легиона началась только через два года. Но, конечно, хорошо о нем знал, в Академии на последнем курсе даже участвовал в симуляции, основанной на той битве. Хотя о том дне и без того много говорили и писали. Поэтому, проходя через ручной портал, созданный одним из подчиненных, испытывал легкий трепет. И не ждал на той стороне ничего хорошего.

Ничего хорошего там и не происходило. Работала следственная группа Хильды Сатин, что само по себе было довольно скверно, а на основании монумента, посвященном Республике, лежала мертвая девушка, совсем молоденькая, и это было уже по-настоящему отвратно.

Заметив высокий хвост светлых волос, Дилан без особой надобности одернул китель, без того сидевший как всегда идеально, и уверенным шагом направился к своему лучшему следователю.

Хильда неподвижно стояла у самого основания монумента, сцепив руки за неестественно прямой спиной, и смотрела на мертвое тело. Для неискушенного наблюдателя она казалась воплощением спокойствия и равнодушия, но Дилан знал лучше. Он смел надеяться, что знает эту «белобрысую бестию», как он называл ее в Академии, лучше, чем кто-либо другой. По крайней мере, так было еще четыре года назад. Чем прямее ее спина и менее подвижна она сама, тем сильнее ее волнение или огорчение.

– Хильда, – тихонько окликнул он, подходя и становясь рядом.

И лишь приветственно кивнул, когда она повернула к нему голову.

– Дилан, – таким же сдержанным кивком поприветствовала она.

– Рассказывай.

Она едва слышно вздохнула и принялась монотонно перечислять факты:

– Анна Вест, двадцать лет. Студентка Столичной Королевской Академии. Пропала две недели назад. Десять дней назад куратором было подано заявление о ее исчезновении, когда она не появилась на занятиях в начале триместра.