Нет, она не знала, и ей было не до джипов и не до проблем их владельцев. Более того — сейчас они ее даже раздражали. У нее была насущная проблема — вчера Валерий Михалыч чуть не отдал богу душу, вызывали скорую — последствия его финансового краха. Еве было необходимо срочно найти способ вернуть эти проклятые деньги. А Комендант был единственным знакомым ей мастером нестандартных схем наживы. Один из ящиков его стола был наполнен печатями всевозможных инстанций, чьи документы он упоенно и злорадно подделывал — иногда даже не из корысти, а просто из любви к искусству и глубинной своей ненависти ко всякого рода власти. Надуть ее, объегорить и нагреть — задача каждого мыслящего человека на этой планете. Таков был наипервейший постулат Коменданта, что сопрягался с его представлениями о справедливости. Властью для него обладали не только государственные институты — но и любой работодатель, квартировладелец и прочий индивидуум, имеющий в арсенале зависимых и подчиненных. Поэтому обиженных ими Комендант всегда выслушивал — пускай и с саркастической чуткостью. И был не прочь выдумать для обидчиков изобретательное наказание — будучи в должном настроении, конечно. А сегодня он был как будто в иной тональности. Проскальзывала нота «мне надоело». Или Ева была слишком мнительна: она часто обращалась за деловой помощью к людям, которые вот-вот должны уйти в отпуск. Просто совпадение, но в нем Ева всегда усматривала недобрый умысел.

— Что тебе какие-то джипы, когда в твоем распоряжении всегда лучшие ляжки столицы, — ляпнула она, ведь знала, чем порадовать старика.

Вскоре они мирно смаковали «дождевую» коньячную дозу — то есть на донышке, но удовлетворяющую жажду эндорфинового сосудистого тонуса. И Комендант объяснял ей, что если из столь любимой Евой киберкожи сделать «костюм человека», то можно будет как следует позабавиться. Натягиваешь на себя такую одежку — как личину Человека-паука — и делаешь с народом что хочешь. Ты теперь наркотик, твои прикосновения — лучшее, быть может, что даст жизнь какой-нибудь скромнице из Тушино. И тебе открыты все двери! Все секьюрити пропускают тебя куда хочешь, ибо не ведают, что творят, когда твоя прохладная длань невзначай касается их потных волосатых лап… «Какая чудесная идея!» — смаковал Комендант, а еще больше его заводила — и тут же огорчала конкуренцией — выдумка про кибермужика, который своим веселящим волшебным фаллосом может производить любые вибрации…

— У него что, пульт управления членом будет? — хохотала Ева. — Как в «Приключении Электроника»: Ури, Ури, где у него кнопка! Прелесть какое безобразие…

Но нам-то с этого что? Интереса к гейше Комендант не проявил. Бегло пробежав ее досье и выдохнув что-то вроде того, что нынче всюду фейк и ничего настоящего, он «да» и «нет» так и не сказал. Попросил время на обдумывание и от предложений процентов от сделки — пять, десять, двадцать пять — только досадливо отмахивался. А Ева-то понятия не имела, сколько предлагать, поэтому щедро повышала ставки. Даже такого охальника и строптивца можно пропитать интересом к своему предложению. Деньги, новизна — что еще?! Но вот беда — деньги он со своих не брал, зная, что с них все равно не получишь положенного по таксе. Насчет интимного бонуса вроде ночи с ней — так, пожалуйста, только ведь в его распоряжении лучшие туловища столицы, это в известном смысле правда. Зачем ему Ева…

Она ушла от него со словом «фейк», вертевшимся в тяжелой пустой голове. Он попросил зачем-то оставить ему киберигрушку. Но к моменту прощания оба уже так обсмеялись и обшутились на данную тему, что у Евы даже сил не было поерничать.

У некоторых мужчин можно быть не единственной, но при этом чувствовать себя уникальной. Наденька ежедневно находила оправдания для своего Санни — так она назвала своего сезонного друга, заимствовав прозвище у неистового персонажа «Крестного отца». А как же его зверская гибель в фильме? Глупости, Надежда Особова была не суеверна. Суеверия — участь невротиков и циркачей. Санни ей настолько нравился, что она решила: даже если он изредка будет изменять ей, она все равно будет с ним. Потому что верность не слишком вяжется с его характером, и не стоит ждать от него невозможного. И даже если он будет мучить ее своей параноидальной чистоплотностью, что абсолютно несовместима с его здоровой мужской мощью, — что ж, она простит и этот порок. Надо заметить, что никакая женская аккуратность и любовь к порядку не сравнится с мужской. Если сие редчайшее качество присуще мужской особи, будьте уверены — она сведет ею близких в могилу. Пускай. Надежда приняла решение терпеть. Потому что никогда не встречала мужчины, что был бы настолько для нее целебен, что каждый день она возносила хвалу Богу, в которого не верила и знать его не желала. Но надо же кому-то говорить спасибо! Как и надо куда-то испаряться положенным коньячным парам от янтарного живительного напитка, который зреет в дубовых бочках. Виноделы ведь так и называют эту незримую воздушно-капельную материю — доля ангелов!

Может быть, Надежде наконец повезло с сильным мужчиной, который ею не помыкает? Она давно не верила, что такое возможно. Она предпочитала весной обновлять гардероб, куда входили прежде всего не тряпки, а мужчина и автомобиль. Хотя по части машин она была консерватором и не допускала чехарды. А вот с мальчиками приходилось устраивать жесткую ротацию…

— Я исчезающий вид, Надюша. Я от всех жен уходил сам. А если я от кого ухожу — то те, кто их утешает неправдой, говорит, не плачь, он вернется, — они сами исчезают. Такой закон. Закон имени меня… — И жилистая улыбка делала его страшным.

Вот и пойми — шутит он или всерьез. Конечно, с ним нельзя было топорно, по-семейному. С ним — только веселая смерть. Он и вправду имел обыкновение исчезать, ничего не объясняя. И всякий раз Наденька, тертый калач в бизнесе, изводилась, как клуша — жена дальнобойщика, и смуглая ее змеиная злая кожа готова была сползти, словно пластиковый чулок с любимой сливочной сосиски. Да, вкусы у нее остались бюргерскими, плебейскими: сосиски, шпикачки, селедка, квашеная капуста, вареная сгущенка. Она знала пословицу «трудись упорно, родись у лорда» — и понимала, что, раз у лорда уже не родилась, надо брать мышцей, локтем, наглостью. Чем угодно — только не стремиться выкупаться в голубых кровях, чтобы самой к ним примазаться. Ей и без них неплохо.

Когда он пропадал, звонить и разыскивать было строжайше нельзя! Однажды он обмолвился, что именно этим Надюша ему и нравится — не дергает его, если он сам не сигналит. Оно и верно. По глубокому убеждению Санни, женщина не имеет права звонить первая. И тем более задавать пошлые вопросы «ты где?», «почему не пришел?», «когда будешь?» — и главный вредоносный выпад: «О чем ты думаешь?»! Какая ж ты умненькая, Надюша! Они нежились в утренней постели в его странной выхолощенной квартире, где не приживались ни пылинка, ни волос. Он ненавидел упавшие волосы! По нему, так лучше женщине быть… нет, совсем коротко стриженных он не любил. Лучше бы ей быть с кукольной головкой, в которую намертво вшиты пышные синтетические пряди. После Нади он всегда тщательно вытрясал простыню — она и это прощала. И было за что — Санни хотя бы не лез в ее гнездо, не пытался там обосноваться, как другие мужики.