— Дина, как-то ты издали начинаешь, — обеспокоенно сказал Марк. — Не слишком ли много собралась зачитывать?

— Слушай, я тебе удивляюсь: и как ты только умудряешься адвокатом работать, будучи таким нетерпеливым?

— Мужа не критикуй, да? — Марк сонно зевнул.

— Дальше слушай, это интересно. «Мзымтинский клад по значению и количеству предметов не уступает находкам Шлимана. Отыскав развалины Трои, Генрих Шлиман, который, по сути, тоже был „черным“ археологом, уничтожил в ходе раскопок множество вещей, имеющих ценность для ученых».

— Да ты что! — всплеснул руками Марк. — Кстати, а кто это такой — Шлиман?

— Хватит паясничать, все ты прекрасно знаешь.

— Допустим, знаю. Но, Диночка, я же не археолог, к чему мне эти подробности?!

— Ох, Марк, ты меня иногда так злишь, что хочется треснуть тебя по лбу чем-нибудь потяжелее. Вот как ты думаешь, стала бы я тебе все это читать, если бы не нашла информации, которая может оказаться для тебя важной?

— Стала бы, — убежденно ответил Марк. — Потому что тебе нечего делать.

Дина к язвительному характеру мужа давно привыкла, поэтому, ничуть не смущаясь и не обижаясь, продолжила зачитывать:

— «Осенью тысяча девятьсот девяносто седьмого года Чамкин привел одного из ведущих российских археологов к месту своей находки». И здесь есть фото места, где он нашел свой клад, и издали и вблизи. Посмотри сюда.

Она показала Марку фото.

— Что это?

— Это — висячий мост у форелевого хозяйства. Вот здесь мы были, — она ткнула пальцем в книгу.

— Вижу. Дальше.

— А вот, на втором фото, эта гора немного в другом ракурсе. Видишь уступ? Достаточно широкий. И не очень далеко от вершины. Именно там был найден Чамкиным клад.

Марк, сощурив глаза, вгляделся в фото.

— Жаль, мелко слишком. Метров десять расстояние от вершины?

— Двадцать.

— Ну и что здесь важного для меня?

— А то, что именно с этой скалы якобы упал Михаил Старченко. Кстати, высота ее около двухсот метров. Но если свалиться в районе плато, то тело должно было оказаться на этом уступе. Правильно?

— Предположим.

— Но его нашли вовсе не там. Как так могло получиться?

— Может, он упал не на плато, а за ним. Или же тело, падая и ударяясь о скалы, скатилось затем вниз. Откуда мне знать, я там не был и материалы дела не читал. Предполагать что-то можно, лишь осмотрев саму скалу и плато да прикинув силу толчка.

— Какого толчка?! Ты, значит, все-таки веришь в то, что Старченко столкнули?

— Дина, видишь ли, в чем дело, — терпеливо начал объяснять Марк. — Ты по своей неопытности и наивности веришь всему, что тебе скажут. Я же видел таких великолепных врунов, которые очень правдоподобно рассказывают свою версию событий, плачут, страдают и даже ничуть не путаются в показаниях. Я могу поверить во что угодно — как в то, что Михаил Старченко поскользнулся сам, так и в то, что его столкнул бывший друг Макар Зеленский.

— Злой ты, — вздохнула Дина, забирая у него книгу.

— Не приписывай мне чужих достоинств. Я справедливый. У тебя ко мне все?

— Нет. Еще я хотела сказать, что, когда находка Мзымтинского клада стала достоянием общественности, в горы хлынули кладоискатели всех мастей. И особое внимание они уделяли, разумеется, именно той зоне, где уже и были найдены сокровища. Занимаются раскопками сельские жители в районах рек Псахе, Кудепсты, Мзымты, Псоу. Кстати, чужих туда стараются не пускать: это очень прибыльный бизнес. Если кто придет — могут и убить, а потом в валежнике закопать. Находки свои продают скупщикам в городе за смешные деньги: к примеру, греческое золото идет по пятьдесят долларов за килограмм. А по закону его вообще нельзя продавать.

— Это ты к чему?

— А к тому, что если постараться, то можно найти свидетелей преступления, коль скоро оно было. Там всегда кто-нибудь копает, образно говоря.

— Ага, понятно. У тебя все?

— Нет еще.

— Хорошо, я тебя слушаю, — Марк обреченно закатил глаза.

— Не знаю почему, но вдруг вспомнилось. Мне было лет пятнадцать, когда в наш почтовый ящик бросили письмо из Америки. Улица на конверте была указана другая, но номера дома и квартиры совпадали. Почему почтальон принесла письмо именно к нам, я не знаю. Как девушка, настроенная крайне мистически, я тогда решила, что это некий знак.

— И чего может быть знакового в письме из Америки, пришедшем не по адресу?

— Очень просто: тогда почти все мои одноклассницы мечтали об эмиграции. Разумеется, мечтала и я. И вот я решила, что раз это письмо попало таким странным путем ко мне, то в нем есть для меня информация. К примеру, как я буду жить, если уеду в США. Знаешь, если честно, я была уверена, что в письме все просто великолепно. У меня в голове прочно сидел образ идеальной Америки, где все счастливы и у всех нет проблем. Подогрела конверт над паром и аккуратно вскрыла его…

— Между прочим, совершила противоправные действия. Ты в курсе?

— Да, я знаю, нехорошо читать чужие письма. С другой стороны, надо же было мне понять, отчего его принесли именно мне? Я бы еще поняла, если бы улицы были со сходными названиями или квартиры перепутали. Но ничего подобного! В общем, вскрыла я его и прочла. Это оказалось письмо женщины средних лет к своей пожилой матери. В нем она сначала извинялась за то, что не писала больше года, а потом кратко рассказывала все, что с ней произошло. Из-за хронического отсутствия денег она вынуждена была взять подработку. Сына восьми лет в это время она оставляла дома одного.

— Ну, и меня в этом возрасте одного оставляли, я это хорошо помню.

— Не перебивай, Марк. Ее соседи настучали в ювенальную юстицию, и ребенка по суду отдали в приемную семью. Мать на тот момент была беременна, и то ли из-за ее переживаний, то ли еще из-за чего, но младенец родился с пороком сердца. И вот теперь, когда старшего ребенка ей все-таки вернули, она мечтает прооперировать своего младшего сына, потому что в противном случае, как ей сказали, долго он не проживет. От письма веяло такой безнадегой и депрессией, что мне физически стало плохо. Нет, она не просила у матери денег, но по всему было видно, что взять ей их больше неоткуда. Трясущимися руками я заклеила обратно конверт и отправилась искать нужную улицу. Теперь я была уверена, что нужно отнести письмо — кто-то же должен этой несчастной помочь?! Короче, нашла я этот дом. Звоню внизу в домофон, а на душе так гадко-гадко. Я-то думала, что принесу незнакомым людям радостную весть, а вышло вон как. На звонок долго не отвечали. Потом ответили дрожащим старческим голосом. Каюсь, тут я струхнула второй раз. Хотела сбежать и выкинуть то письмо. Но вместо этого стояла и малодушно слушала, как радуется весточке пожилая леди. Она очень тихо и вежливо попросила, если мне не трудно, подняться к ней на пятый этаж. У ее мужа вчера, оказывается, был сердечный приступ, и он лежит. А сама она ходила только с костылями…