— Не придет. Не бойся. И даже если придет, что с того? Между прочим, с недавнего времени я единственная полноценная хозяйка этой квартиры, так что…

— Иди ты! И как тебе это удалось? Ну, то есть… Стать единственной полноценной хозяйкой?

— Да вот, удалось… Хотя ничего особенного я для этого не делала. Никого силой не принуждала. Сами все принесли на тарелочке с голубой каемочкой.

— Ну да? Не верю.

— А чего мне тебя обманывать? Так все и было.

— Ну ты и стерва, однако! Вот я всегда знал, что ты стерва!

— А нынче слово «стерва» вовсе не ругательное, а наоборот, поощрительное. Нынче всех призывают быть стервами, так что не я первая, не я последняя. Это теперь модно — быть стервой. И вообще, ты обзываться пришел или романтически ужинать? У меня все готово.

— Да, я чую. Пахнет ужасно вкусно.

— Тогда прошу за стол. Зажжем свечи, откроем вино…

— Ух ты! Красиво звучит.

— А ты как думал? Все по-настоящему, как у больших. Сколько можно с любовью на природе устраиваться?

— По-моему, мы совсем неплохо устраивались.

— Но мы заслужили большее! Мы заслужили комфорт!

— Значит, муж твой не заслужил… А я заслужил?

— Да. А ты заслужил. Ты же сам понимаешь, что находишься в выигрышном положении. Ты и мой Деничка — это ж две большие мужские разницы, как говорят в Одессе.

— Ну ты и сука!

— Так сука или стерва все-таки?

— Да какая разница, разницы-то никакой. Но ведь этим и привлекаешь, да еще как привлекаешь… Может, мы это, ужин отложим на потом, а? Давай показывай, где твой обещанный комфорт? Это гостиная, как я понимаю? А это спальня, да? Ну, иди же сюда, стерва моя… Так говоришь, нынче быть стервой модно, да? А мы сейчас это проверим… Но твой муж точно не вернется, ты гарантируешь?

— Нет, не вернется. Две недели у нас точно есть, да…

* * *

Денис вернулся через неделю. Без предупреждения. Сюрпризом. Оставил мать одну заниматься похоронными делами и прилетел — так хотел увидеть жену.

Увидел. В постели с Никитой. Тихо открыл дверь ночью, боясь ее разбудить, тихо прошел в спальню… И застыл, разглядывая два переплетенных тела. Они спали, не размыкая объятий, будто готовились, проснувшись, тут же вцепиться друг в друга.

Видимо, Деничка застонал от потрясения — Марта проснулась. Открыла глаза, вгляделась в темный силуэт в проеме двери… Села на постели, выпутываясь из рук Никиты. Никита промычал во сне недовольно и тоже проснулся, но глаз не открыл, лишь перевернулся на другой бок. Но все же через пару секунд почуял неладное, поднял от подушки голову и сел на постели рядом с Мартой. Наверное, они все втроем ужасно глупо выглядели в этом молчаливом разглядывании друг друга. Первым не выдержал Деничка, спросил с горестным недоумением в голосе:

— Марта… Что это? Кто это, Марта?

— Это Никита. Ты ж его прекрасно знаешь, чего спрашиваешь, — тихо ответила Марта и почему-то зевнула. Наверное, это было нервное — спать ей уже не хотелось. Но и объяснять ничего не хотелось. Что тут объяснишь? И без того все ясно. Пусть Деничка сам себе все объясняет как хочет. Только пусть глупых вопросов больше не задает.

Деничка не стал задавать никаких вопросов, ни глупых, ни умных. Увиденное навалилось на него тяжким грузом — не продохнуть, и погребло под собой все вопросы и все ответы. В какой-то момент Марте показалось, что он вообще сейчас грохнется в обморок.

— Тебе воды принести? — спросила автоматически, спуская ноги с кровати и нашаривая рукой брошенный возле постели халат.

— Воды? Зачем воды? — с тихим недоумением переспросил Деничка, шевеля пересохшими губами.

— Чтобы попить. Чтобы в себя прийти. Чтобы осознать, что ничего такого страшного не случилось! — бодро произнесла Марта, вставая с постели и запахивая на себе полы халата.

Ей и самой стало не по себе от своего бодрого голоса. И Никита глянул на нее с досадой, быстрыми неловкими движениями натягивая плавки под одеялом. А Деничка все стоял в дверях в прежней позе, уныло опустив плечи и напряженно исподлобья разглядывая Марту, будто и впрямь пытался осознать, что ничего страшного не случилось.

Никита быстро и ловко натянул на себя джинсы, подхватил рубашку и, пряча ее за спину, шагнул к двери, остановился в шаге от Денички, не решаясь подвинуть его плечом. Деничка глянул на него удивленно, потом снова перевел глаза на Марту — чего он хочет, мол?

— Пропусти его. Пусть идет, — приказала коротко Марта, и Деничка послушно развернулся, уступая Никите дорогу.

И стоял так, пока в прихожей не хлопнула дверь. Никита ушел. Потом снова спросил тихо:

— Что это, Марта? Как же так…

— Ну вот так! Как есть, так и есть! Или ты хочешь, чтобы я придумывала какие-то удобоваримые для тебя объяснения? Ну, так случилось, да… Так бывает, как в анекдоте.

— В каком анекдоте?

— Ты хочешь, чтобы я тебе прямо сейчас анекдоты рассказывала?

— Нет, не хочу. Но я не понимаю… Что же нам сейчас делать? Вернее, что мне сейчас делать? Со всем этим? Мне надо уйти, да?

— Ну почему же… Можешь остаться. Я не возражаю.

— То есть как же это — остаться? Нет, это невозможно! Я не смогу. Я вообще теперь жить не смогу… Со всем этим…

— Сможешь. Сможешь, как миленький. Все жены изменяют своим мужьям, все мужья изменяют своим женам, и ничего, все живут и радуются жизни.

— Нет, я не смогу… Как же так можно? Я же любил тебя, я верил тебе. Я больше жизни тебя любил… Я думал…

— А меньше надо думать, Деничка. Дольше проживешь.

— Значит, ты меня не любила, да? Никогда не любила?

— Ой, Деничка, я тебя умоляю! Не начинай, а? Что ты все канючишь свою жалобную песню — я любил, ты не любила… Иди лучше спать ложись, ночь на дворе. Утро вечера мудренее.

— Нет-нет… Я здесь не останусь, — в ужасе отшатнулся от нее Деничка, замахав руками. — Нет… После того, что ты со мной сделала. Я же так любил тебя… Я так торопился к тебе приехать, ночь не спал… Я уйду сейчас отсюда! И никогда больше не вернусь.

— Куда ты пойдешь ночью? У тебя хотя бы ключи от маминой квартиры есть?

— Да, есть, кажется… Да, она дала мне ключи, чтобы я цветы полил…

— Ну, тогда езжай к маме, если хочешь. А завтра мы обо всем поговорим — на свежую голову. Может, тебя проводить, а? Ты ж едва на ногах держишься.

Деничка глянул так, будто она своим сочувствием добила его окончательно. Молча повернулся, молча вышел. Марта закрыла за ним дверь, потом подошла к окну. Деничка шел по ночному двору, пошатываясь, как пьяный. «Надо было ему такси вызвать… — со вздохом подумала Марта, кутаясь в халат. — Может, сам догадается проголосовать, как со двора выйдет…»