Но среди зевак и студентов как минимум один человек думал иначе.

Лука Рюттингер стоял в стороне, засунув руки в карманы, и жевал незажжённую сигарету. Тело Йонаса он отсюда не видел, но отчётливо представлял: Лаутенбах лежит ничком, голова свёрнута набок, из угла рта вытекает тёмная струйка крови. Рядом валяются разбитые очки.

Бывает и такое. Человек выпил, пошел на балкон покурить, перегнулся через перила. Закружилась голова, и вот он уже летит вниз. Шмяк темечком об асфальт – и прощай, Йонас. Может быть, ты стал бы хорошим адвокатом, а то и судьёй. Сидел бы в мантии, разбирал дела, произносил речи… А теперь кто-то другой скажет речь над твоим гробом. И, скорее всего, это будет не студент медицинского факультета Лука Рюттингер. Смерть нанесла меткий удар и готовилась к новому прыжку…

Подошла Магдалена.

– Какой ужас, – сказала девушка испуганно. – Бедняга Йонас!

Лука посмотрел на неё пустыми глазами.

– Мужайся, Лука, – добавила Магда. – Я знаю, он был тебе другом…

Рюттингер дико усмехнулся и произнёс странную фразу:

– Он первый, кого забрали.

Магда подумала, что студент не в себе. Потом смысл сказанного дошёл и до неё.

– Прости, не понимаю. Ты хочешь сказать… его убили?

– Не убили. Забрали.

– Кто?

Лука отвернулся и уставился на толпу. Санитары заталкивали в машину носилки с пластиковым мешком. Полицейские ходили, осматривая и фотографируя. Один беседовал с Винсентом, записывая показания. Рядом трясся старый знакомый – Безумный Фотограф. Его схватили в тот момент, когда он пытался художественно уложить руки погибшего «для большей выразительности». Фотоаппарат пеннера висел на запястье следователя.

– Лука! – потребовала Магдалена. – Что ты болтаешь? Кто забрал Йонаса?

– Прости, Магда, я ничего не могу рассказать, – тускло ответил Рюттингер. – Будет только хуже.

– Кому?

– Нам. И тебе в том числе.

Магда подумала, что Лука находится в состоянии шока. Она дружески потрепала его по плечу:

– Ты испугался и расстроился. Я понимаю. Но это же явно несчастный случай. Такое могло приключиться с каждым…

Лука раздражённо отступил:

– Думаешь, я спятил? Нет, всё гораздо хуже… До гибели Йонаса я надеялся, что это – дурацкая ошибка или выдумка, вроде плохого фильма ужасов… А теперь мне ясно виден финал. Только я до него не доживу.

Магдалена увидела, что Рюттингер беззвучно плачет. Девушка вытерла ему щёки рукавом и приобняла:

– Ничего, ничего… Это потрясение… Всё пройдёт, мы будем жить дальше….

– Беги отсюда, – Лука взял Магдалену за плечи. – Попытайся скрыться. Чем дальше ты от Базеля, тем слабее он… Нам не удастся уничтожить его, но хотя бы эту жизнь проживём спокойно… Уезжай, Магда, как можно скорее!

– Совсем чокнулся! – отстранилась девушка. – О ком ты говоришь?

– Магдочка, милая! – раздался плаксивый возглас, и на шее Магдалены повисла зарёванная Юлия. – Господи Иисусе, что ж это такое!

– Тихо, Юлия, ты меня чуть с ног не сбила, – поморщилась Магда. – Где Нико? С ним всё в порядке?

– О, Нико – храбрец! – улыбнулась Юлия сквозь слёзы. – Ни капельки не испугался. Настоящий мужчина! Порывался обследовать тело, кричал, что он лучший в мире сыщик и патологоанатом. Сейчас с ним полицейский, сидят в машине, амуницию осматривают… Лука, миленький!

Фрау Вальтер вновь зарыдала, размазывая тушь по кукольным щёчкам.

Подошёл Винсент.

– Всё в порядке, – озабоченно сказал он, – если, конечно, так можно выразиться. Два человека свидетельствуют, что Йонас сам упал с балкона: тот бродяга с фотокамерой и комендант общежития. Он как раз собирался спуститься в подвал, проверить счётчик.

– Бернд Рибель всё видел?

– Ах его Берндом зовут? Не знал… Да вот он сам идёт…

Цифровые фотографии этого человека тоже хранятся в полиции вместе с анкетными данными. Но какую роль сыграл он в деле о василиске, так и осталось неизвестным.

Невысокий дядька пятидесяти лет. Лысый, но с пышными рыжими усами. Лицо круглое, весёлое, сейчас немного расстроенное. Изрядный животик и пухлые щёки выдают любителя пива и свиных рёбрышек на гриле. Голос – торопливый бегучий тенорок. На голове шляпа в национальном стиле. Он долго жил в Эльзасе, поэтому говорит с забавным акцентом. Бернд – большой любитель карнавала и состоит в одном из старых карнавальных кружков, именуемых кликами. Он только что вернулся с генеральной репетиции карнавала и держит в руках футляр с флейтой. Работа коменданта ему нравится, задания он выполняет с удовольствием, насвистывая на ходу. Со студентами на дружеской ноге, всех жильцов знает по именам и умеет разрешать конфликты.

– Какое несчастье, какое несчастье! – забормотал Бернд. – Бедный Йонас! Я знал его. Такой чудный парень! Я обязательно займусь балконными перилами. Их надо поднять сантиметров на тридцать. Не дай бог, ещё кто-нибудь упадёт… Бедный Йонас! Лишь бы не дошло до суда…

– Какой суд, Бернд? – сказала Магдалена. – Вы-то здесь при чём?

– Что значит «при чём»? – округлил глаза Рибель. – Такое ЧП во вверенном мне общежитии! Да с меня администрация стружку снимет! Начнётся: экспертизы, комиссии, бюрократические дрязги… А кто отвечает за безопасность? Комендант! Эх…

– Не переживайте, Бернд! – вставил Винсент. – Йонас сам упал. В подпитии чего только не слу-чается.

– Может, и сам, – раздался голос капитана Райнле, – а может, кроется тут кое-что…

Лука поёжился. Жан-Кристиан подошёл ближе:

– Мы с коллегой из крипо[4] проверили фотоаппарат бродяги. Этот псих, оказывается, давно торчал под окнами. Нащёлкал кучу кадров, в основном совершенно бессмысленных. Есть и снимок Йонаса на балконе за несколько секунд до гибели. Качество отвратительное, но создаётся впечатление, что за балконной дверью кто-то стоял…

Все ахнули, но Жан-Кристиан поднял палец к губам и продолжил:

– Не только это странно. Память фотоаппарата забита под завязочку. И на снимках присутствуем все мы, в том или ином виде. То на улице, то в каких-то общественных местах, то вместе, то поодиночке…

– Не понимаю, – хлюпнула носом Юлия. – Кто «мы»?

– Ты, Нико, я, Лука, Йонас, Магда, Винс… И даже вы, Бернд.

Комендант растерянно хмыкнул, а Лука решительно заявил:

– Я сейчас возьму этого подлеца за вонючую бороду и всё из него вытряхну!

– Не возьмёшь! – строго ответил Жан-Кристиан. – Формальные претензии к нему предъявить невозможно. Мы на снимках появляемся вперемешку с чёртовой кучей других лиц. Нельзя доказать, что он снимал выборочно. А фотографировать общежитие никто не запрещает. Этого типа проверили, он чист, нигде не проходил, если не считать двух психиатрических клиник. Но я посоветовал коллегам за ним приглядывать.