Швартовые концы, поданные для буксировки, то и дело рвались, не выдерживая бешеных рывков ветра. И лишь цепи, заменявшие на линкорах новой постройки – «Константине», «Париже», «Трех Святителях», «Двенадцати апостолах» – якорные канаты, могли противостоять напору стихий. Оборвавший буксиры «Храбрый» кормой навалился на «Колхиду», пытавшуюся развернуть носом к волне горящий «Ягудиил». Лейтенант Кузьминский до последнего момента не хотел бросать гибнущий линкор, а когда все же решился и скомандовал «руби!» – было поздно. Массивная туша «Храброго» ударила в корму пароходофрегата, в воздух полетели обломки. С «Колхиды» малое время спустя просемафорили флажками: «не могу управляться», и Андрей увидел, как пароход неуклюже отходит от сцепившихся реями парусников, подрабатывая реверсами то правого, то левого колеса. Он был бессилен: единственное, что мог еще сделать капитан, – так это уберечь от беды свое судно. «Храброму» и «Яшке» предстояло пополнить собой разношерстую коллекцию кораблей, оказавшихся на мели.

I

Крым, Альма.

28 сентября 1854 г.

Прапорщик Лобанов-Ростовский

Сентябрьские сумерки подкрались незаметно. С востока, из-за гор подступала мгла, короткий ливень прибил пыль, пороховой дым, и воздух над берегами Альмы был теперь пронзительно прозрачен и чист. Небо на западе, над морем, налилось золотом. Солнце – огромное, багряное – садилось в узкую полосу облаков, и на ее фоне чернели силуэты фрегатов Черноморского флота.

Прямо напротив плато под дулами замолкших батарей из воды косо торчали мачты затонувших кораблей. Небольшой колесный пароход приткнулся к самому берегу, на самой оконечности мыса Лукул. Это был британский «Карадок» – когда эскадра повернула, он попытался протиснуться между высоким берегом и погибающими линкорами Лайонса, но сел на камни. После нескольких ядер, прилетевших с берега, на «Карадоке» выкинули белый флаг, и теперь там хозяйничали матросы-севастопольцы.

Еще больше кораблей сгрудились у берега к югу от устья Альмы. Даже без бинокля Лобанов-Ростовский различал повисшие в безветрии полотнища кормовых флагов – кое-где Андреевские, а по большей части белые. Некоторые суда стояли, сильно накренившись на борт, на иных недавно только погасили пожары, и дымок до сих пор курился над обугленными палубами. Глаза разбегались пересчитывать эти неуклюжие, черные с белыми полосами туши, выброшенные на мелководье яростью стихии. Французский «Юпитер», «Алжир», за ним – выгоревший до квартердека «Ягудиил». Дальше – «Вилль де Марсель», наша «Чесма» и снова француз – «Байярд». У самой кромки прибоя волна мотает французский пароходофрегат с изломанными гребными колесами, рядом увяз на песчаной банке «Громоносец». Видно было, как на него заводят шлюпками буксирные тросы с подошедшей с моря «Одессы».

Прапорщик перевел взгляд на сушу. По всему длинному подъему на плато, от русла реки и до гребня, бродили группы людей, стояли повозки. На них навалом грузили мертвецов в сине-красных мундирах. Солдаты в белых рубахах и бескозырках собирали брошенные ружья, патронные сумки. Вели, волокли на носилках раненых.

– Славно потрудились, – сказал Николай Николаевич, протирая линзы бинокля изнанкой лайковой перчатки. – Не меньше батальона здесь осталось. Неудивительно, что французы так поспешно кинулись в отступ!

– Полагаю, Ваше Высочество, на них подействовал разгром флота. В конце концов, одна отбитая атака – это всего лишь одна отбитая атака. Вспомните хоть Бородино – когда это французов останавливала одна-единственная неудача? Да и не так уж много они потеряли здесь, больше перепугались. Помните, как драпали за реку – только пыль столбом!

– Да, страшное оружие, эти ваши пулеметы, – сказал после недолгой паузы Великий князь. – Знаете, мне становится не по себе, когда я пытаюсь представить себе поля сражений ваших войн, где господствуют подобные средства уничтожения. Это, вероятно, настоящая преисподняя!

«Вы еще не знаете какая», – хотел ответить прапорщик, но сдержался. Успеется.

– Кстати, князь, а вы из каких Лобановых-Ростовских? – неожиданно сменил тему Николай Николаевич. – Михаил Борисович Лобанов-Ростовский, флигель-адъютант папеньки, кем вам приходится? Он, помнится, женат на дочери фельдмаршала Паскевича, был при штабе зятя во время осады Силистрии, произведен в подполковники. Я ехал в Севастополь из Кишинева вместе с князем Горчаковым – тогда мне и представили Михаила Борисыча. Вы с ним еще не имели случая встретиться?

Бог миловал, вздрогнул прапорщик. До сих пор ему почему-то не приходило в голову, что здесь, в 1854 году от Рождества Христова, он может встретить массу дальних и ближних родственников – это не считая бабушек и дедушек. А ведь сейчас это достаточно молодые люди, не сильно старше его самого. Да, пердимонокль, как говаривал Ваня Скирмунт, сгоревший три недели назад вместе со своим аппаратом на шканцах английского линкора…

– Увы, Ваше Высочество, я никогда не увлекался генеалогией. Сами понимаете, у молодого шалопая иные интересы, нежели копаться в Бархатной Книге. А потом началась Мировая война, и стало уж совсем не до изучения фамильных архивов. Помню только кое-что, урывками. Вот, к примеру, двоюродный дядя моего отца, Алексей Борисович Лобанов-Ростовский – он сейчас в дипломатической миссии в Берлине. Он потом стал… то есть станет министром иностранных дел и, кажется, ученым-историком.

– Вот как? Любопытно, любопытно, – отозвался Великий князь. – А у меня к вам, Константин Борисович, просьба, и как раз по исторической части. Вы не могли бы рассказать, разумеется, когда будет свободное время, что ожидает Россию в ближайшие несколько лет?

– Признаться, я не силен в истории. И потом… – Лобанов-Ростовский испытующе посмотрел на собеседника, – вы уверены, что хотите это знать?

– Какие могут быть сомнения? – удивился Николай Николаевич. – Разумеется, хочу. Вот, например…

– Давайте поступим так, – перебил прапорщик. – На днях мы с вами навестим один из наших кораблей, и я представлю вас одному господину. Он мне не чета – настоящий ученый, историк, и наверняка сможет ответить на все ваши вопросы.

– Но хотя бы вкратце, князь! Например, чем закончится эта война?

– О чем вы говорите, Ваше Высочество? Откуда мне это знать? То есть я знаю, конечно, чем она закончилась там, у нас. Но ведь здесь-то теперь все может пойти наперекосяк! Например, я еще по гимназическому курсу истории помню, что сражение на Альме закончилось поражением войск, которыми командовал князь Меньшиков. Потом последовала осада Севастополя, а флот пришлось потопить, чтобы не пустить в гавань корабли союзников. У нас же, сами видите, что творится! – И он кивнул на французские корабли, застрявшие на отмели, на солдат и обозников, собирающих французские трупы. – Какую цену теперь имеют мои предсказания?

Великий князь недоуменно нахмурился, потом лицо его посветлело:

– Да, об этом я как-то не подумал. В самом деле, раз вы вмешались в события, они теперь сложатся иначе! Какая необычная мысль… Выходит, вы с нашей помощью переписываете известную вам историю?