Память Макса шалит? Это вряд ли… Хех… Где Макс, и где грозные морские сражения.

В моей прошлой жизни такого точно не могло быть. Может, это просыпается память из других моих жизней. Неужели мой таинственный благодетель изволит шалить?

Когда Улссон начал повторяться и рассказывать одни и те же истории из своей жизни по очередному разу, я понял, что пора закругляться.

В отличие от виконта де Тосни, я, благодаря истинному зрению, расходовал магическую сыворотку правды более экономно, при этом не снижая эффективности ее действия. Поэтому Арвид все это время оставался в сознании. И если бы не большое количество выпитого эля, внешне он бы выглядел более или менее адекватно.

Так, находясь под моим полным контролем, Улссон после обеда «пригласил» меня лично осмотреть рабов, которых выбрал сам жрец Ледяного храма, и которые содержались в специальном бараке на заднем дворе таверны.

Ушлый хозяин «Веселого барсука» этот момент тоже продумал. И неудивительно: Сардан — это город, где торгуют рабами. Хочешь иметь прибыль — адаптируйся под местные реалии.

Рядом с камерой, где содержались рабы, сидел чернобородый северянин, на правой стороне лица которого расплывался здоровенный синяк. Видимо, это подарок, что оставили ночные гости.

Когда бородач увидел меня, шагавшего рядом с Улссоном, он недобро оскалился и прорычал:

— Арвид, придурок! Кого ты там снова притащил?!

— Заткнись, Кнуд! — рыкнул в ответ Улссон. — Или я расскажу дяде, как тебя, прославленного воина, вываляли в грязи какие-то местные оборванцы. Лучше прояви уважение. Мой друг — дворянин!

Они явно говорили на астландском. Только очень корявом, со странным произношением и вкраплениями неизвестных мне слов, но это мне не помешало почти дословно понять, о чем шла речь.

Чернобородый Кнуд как-то враз сдулся. А еще я заметил, что его удивил тон, с которым с ним говорил Арвид. Похоже, племянник босса раньше себе такого не позволял. Всему виной магическое зелье.

Бородач что-то проворчал себе под нос, но в спор более не вступал. Видать, история с разборками с местным криминалитетом ему может вылезти боком. Руку даю на отсечение, он уже просил Арвида держать язык за зубами.

Тем временем Улссон подошел к двери камеры и произнес, кивая на сидящих внутри парней:

— Вот, полюбуйтесь, шевалье.

Я заглянул в небольшое зарешечённое оконце и поморщился. В нос мне ударил резкий запах пота и испражнений. Из темноты камеры на меня уставились четыре пары глаз, в которых я видел только апатию и обреченность.

Жереми и еще двоих парней из нашего каравана я узнал сразу. Они меня, кстати, тоже. Вон, как оживились. В глазах мелькнула искра радости и надежды.

Пришлось незаметно приложить палец к губам, чтобы помалкивали. Взгляд четвертого сидельца, широкоплечего высокого блондина, наблюдавшего за нашей пантомимой, сперва загорелся, а потом заметно потускнел. Он понял, по чью душу я пришел, и осознал, что ему ничего не светит.

— И что в них такого нашел жрец? — спросил я у Арвида. — Обычные оборванцы, которых пруд пруди в каждом городе Мэйнленда.

— Без понятия, — пожав плечами, честно признался Улссон. — Он использовал какой-то артефакт, которому давал попробовать каплю крови каждого из них. И сказать по правде, я не видел радости на его лице, когда мы покупали этих четверых. Он назвал их обычным «мясом».

Я перешел на истинное зрение. Жереми и тех двоих «бедолаг» я просканировал еще в Абвиле перед выездом и точно знал, что в их энергоструктурах нет ничего особенного. Сканирование блондина тоже ничего не показало. В принципе, все понятно. Не ошибусь, если предположу, что жрец их выбрал только из-за возраста и хорошего здоровья.

— А вот с пятым все не так просто! — Арвид заговорщически мне подмигнул. — Идем. Я его вам покажу. Мы его держим отдельно от всех.

Камера, где сидел пятый раб, находилась в глубине барака. Она была заметно теплее и чище. По крайней мере, из нее не несло помоями и экскрементами.

Лысый верзила, охранявший пятого раба, в отличие от чернобородого Кнуда, на наше появление отреагировал нейтрально. Они обменялись с Арвидом короткими приветствиями, и мне было предложено взглянуть на добычу жреца. Пока мы шагали внутрь барака, Улссон рассказал, что служитель Ледяного храма очень радовался тому, как отреагировал его артефакт на кровь этого парня.

Когда я заглянул в камеру, то встретился взглядом с худеньким парнишкой, которому от силы было лет четырнадцать или пятнадцать. На его худом бледном лице был написан страх и неверие в происходящее.

Я осмотрел парня внимательней. А ведь это не обычный крестьянин. Даже по остаткам его одежды понятно, что паренек — не из бедной семьи.

Хм… Интересно, чем ты так привлек жреца. Я быстро просканировал его энергосистему и довольно улыбнулся. Вот оно что! Теперь понятно, чему был так рад жрец. Энергосистема паренька, сидевшего на пучке сырого сена и с надеждой таращившегося на меня, была светло-янтарного цвета.

Приветливо подмигнув пареньку, я обернулся к Арвиду Улссону и произнес:

— Спасибо, друг мой! Я увидел все, что хотел. Предлагаю вернуться в таверну и продолжить нашу беседу за кружечкой эля. У меня созрело одно предложение, которое, я уверен, тебе очень понравится.

Глава 8

— А вон и стены Тулона! — облегченно произнес господин Шарье, глава каравана, к которому мы присоединились в Бриаре, небольшом городке, расположенном на границе двух графств уже на территории Вестонии. — Далее в двух часах пути от Тулона находится Западная крепость — наш последний оплот. А уже за ней…

— Тень Стрикса, — продолжил я за караванщика.

— Эх… Будь она неладна, — буркнул Шарье и, громко причмокнув, тронул поводья.

Проследив за двинувшейся вперед повозкой караванщика, я перевел свой взгляд на темнеющие вдалеке стены последнего приграничного города Вестонии и улыбнулся. Из Сардана мы