Впрочем, заканчивались эти собрания всегда единодушным и единогласным принятием резолюции, что было, честно говоря, заслугой только одного человека, а именно – постоянно председательствующего Соломона Марковича Разина. Дело в том, что, кроме массы других достоинств, Соломон Маркович обладал еще одним, абсолютно бесценным для председательствующего на большевистских собраниях. Он был совершенно глухой. Более того, стараясь создать себе стопроцентно комфортные условия для работы, Соломон Маркович, несмотря на летний сезон, всегда являлся на собрания в старой меховой шапке с опущенными и завязанными под подбородком ушами. Явившись, он объявлял повестку дня, давал слово первому оратору и сразу же начинал писать окончательную резолюцию. Ораторы спорили между собой, излагая самые разнообразные точки зрения, обвиняли друг друга во всяческих там уклонах, а Соломон Маркович, даже не прислушиваясь ко всему этому, писал и писал свою резолюцию, пока не дописывал ее до конца. Дописав, он звонил в колокольчик и ставил резолюцию на голосование. Естественно, что она никогда даже близко не имела ничего общего с тем, о чем говорили ораторы, но собравшиеся, понимая всю бесперспективность попыток хоть как-нибудь докричаться до председательствующего, в конце концов единогласно голосовали и расходились по халабудам.

Конечно, можно было избрать себе председателя, который бы слышал получше Соломона Марковича и учитывал бы разные мнения, но тогда возникала угроза к концу собрания не получить вообще никакой резолюции. Или еще хуже – получить резолюцию, за которую нельзя было бы проголосовать единогласно! А это среди большевиков, как известно, всегда считалось самым большим несчастьем…

Хотя и Соломону Марковичу порой приходилось несладко. Так случалось, когда на собрании слушался какой-нибудь особенно важный политический вопрос. Например, вопрос о козе, взбудораживший однажды весь кооператив.

Суть его состояла в следующем: был среди старых большевиков один наиболее старый и наиболее стойкий товарищ по имени Агата Федоровна. О ней говорили, что до революции она жила в Париже и даже вдохновляла там одно время какого-то французского писателя-классика. Наверное, так оно и было, но в дни, когда происходила наша история, стоило вам увидеть, как престарелая Агата Федоровна, опираясь на клюку, прогуливается по большевистскому кооперативу, как тут же вам в голову приходила странная мысль о том, что призрак коммунизма, который, как известно, в прошлом веке бродил по Европе, на самом деле никуда не исчез, а просто вышел на пенсию и теперь бродит у нас по оврагу. Знавала она лично и самого вождя мировой революции. Причем в те незапамятные времена, когда этот величайший мыслитель всех времен и народов, будучи заочником казанского университета, все никак не мог пересдать свою тройку по логике.

Так вот, у этой самой Агаты Федоровны была собственная коза. Обычно она сидела на веранде Агатиной дачи, привязанная к ножке стула, в то время как сама Агата, сидя на стуле, переписывала набело протоколы партийных собраний, время от времени зачитывая козе наиболее эффектные места. Наверное, молодая коза вдохновляла Агату Федоровну, так же как она в свое время своего писателя-классика…

Каждую осень, уезжая в город, Агата оставляла козу местной почтальонше Дуне. Весной забирала обратно. И вот однажды произошло непредвиденное: Дуня отказалась возвращать животное!.. Исчерпав все доступные ей средства воздействия на вероломную почтальоншу, а именно: уговоры, крики и даже угрозы пожаловаться на самый верх, то есть начальнику местной почты, Агата обратилась за помощью к товарищам по борьбе. Тогда-то и состоялось то самое историческое собрание, безусловно, навсегда запечатлевшееся в памяти и у большевиков, и у приглашенной на него беспартийной Дуни, а также у представителей прессы, которые в лице тогда еще малолетнего автора этого рассказа подслушивали из лопухов.

Учитывая сложность вопроса, Соломон Маркович в тот день председательствовал без меховой шапки и даже постоянно прикладывал к уху лейку для наливания молока, заменявшую ему слуховой аппарат. Первой говорила Агата Федоровна.

– Дело тут не в козе, – сказала она. – Вопрос в той самой проклятой частной собственности, которую я лично ненавижу всей своей большевистской душой! Поэтому меня обладание козой уже испортить не может!.. А вот если козу будет иметь такой еще мало воспитанный член нашего гармоничного общества, как почтальонша Дуня, то я боюсь, что в конце концов она, то есть коза, стащит ее, то есть почтальоншу, в болото мелкобуржуазной идеологии…

Потом председательствующий дал слово Дуне.

– Я про вашу ту… идологию, може, чого и не понимаю, – сказала она, – я знаю одно: пока коза жила при большевиках, они ее не кормили, а только пытались доить… Потому – не отдам! Ни за какие деньги! А если и отдам… То тогда пускай Агата Федоровна скажут мне, за какие…

Собрание крепко задумалось. И было о чем. С одной стороны, коза, конечно, Агатина, но с другой – отобрать ее у почтальонши, думали большевики, значило бы обидеть трудовое крестьянство. А по всему было видно, что Дуня представляет здесь именно этот глубоко прогрессивный класс. Ну не интеллигенцию же, в конце-то концов!..

Все взоры обратились к Соломону Марковичу. И Соломон рассудил так, как и должен был рассудить человек, носящий это библейское имя:

– Приведите козу! – сказал председательствующий.

Козу привели.

– А теперь вы, дорогой товарищ Агата Федоровна, идите к себе на дачу, а вы, Дуня, домой. За кем пойдет коза – та и хозяйка.

Женщины направились в разные стороны, и тут всем присутствующим вновь было явлено великое торжество идей казанского троечника: коза дернулась было за почтальоншей, но вдруг остановилась, повернулась в другую сторону и обреченно потрусила за товарищем Агатой Федоровной…

Вот эту историю я и должен был рассказать моему случайному собеседнику тогда, у рухнувшего дома, в ответ на его вопросы: «Да сколько же все это может продолжаться?» и «Кто же мы такие, в конце-то концов?»

А закончил бы я ее так:

– И знаешь, мой неизвестный друг, чем дольше я живу, тем больше мне кажется, что дело здесь вообще не в секретарях и не в большевиках, а дело здесь в удивительной способности нас всех, рожденных на этой земле, дернуться иногда в сторону нормальной жизни, но тут же повернуться и снова брести по оврагу за каким-то очередным призраком.

И продолжаться это будет до тех пор, пока представительницы прекрасной половины нашего населения не перестанут быть вот такими же наивными козочками, а представители сильной половины – соответственно…

Спасибо за понимание.

Году в шестьдесят шестом товарищ Репа, работник отдела пропаганды райкома партии, решил перейти на службу в КГБ. А хоть простым оперуполномоченным! В зарплате он при этом терял, но уж очень хотелось товарищу Репе еще с детских лет подержать, так сказать, в руках «карающий меч революции». Не получилось. Товарища Репу завернула медицинская комиссия, так как ему не удалось пройти психиатра.