понял что проиграл, но продолжает храбриться. — У вас ничего на меня нет.

Кошачьим жестом притянув к себе клатч, Дейдра разворачивает его замком к конгрессмену:

— Передай привет зрителям, Майкл.

— Ах ты, сука! — шипит он, с ненавистью уставившись на меня.

Поначалу я хочу оправдаться. Объяснить, что не было выхода, что меня заставили пойти на эту подлость, но потом доводы совести заглушает злость. Конгрессмен ведь мог не поддаваться на провокацию. Нет же, пошел на поводу у привычек, а виноватой оказалась я.

— Оставьте нас, — Дейдра делает знак спецназовцам.

Ближайший, придерживая за локоть, выводит меня за дверь, и пока мы с ним пересекаем гостиную, я слышу новую издевку над конгрессменом.

— Я понимаю, ты расстроен, — без сожаления добивает Дейдра. — Толстосумы, которых ты так долго уговаривал, останутся недовольны, но бизнес есть бизнес. И ты облажался.

Не хочется с ней соглашаться, но она права. Интересно, сможет ли конгрессмен выкрутиться? Судя по пристрастию к роскоши, деньги у него есть. Вот только нужны ли они Риду? Сомневаюсь, что дело в них.

Во время ожидания в припаркованном у особняка внедорожнике я выстраиваю различные версии, как Рид обернет ситуацию себе на пользу, но картина не складывается. Я слишком мало знаю, чтобы что-то предполагать.

Спустя четверть часа Дейдра бодрым шагом сбегает по ступеням и, усевшись рядом с водителем, приказывает:

— В аэропорт. Парни закончат без нас.

Я настороженно кошусь в сторону особняка. Что именно они будут делать? Надеюсь, никого не покалечат?

Выехав с территории клуба, внедорожник вливается в плотный поток машин на шоссе. Я почти готова выскочить на полном ходу. Единственное, что останавливает — это тревога за родителей. Рид не церемонился с сенатором и конгрессменом, имеющим вес в Вашингтоне, а никому не известных обитателей крошечного аризонского городка и вовсе пустит в расход, не моргнув. Я не могу подставить их под удар.

Мы сворачиваем к взлетной полосе, где в сумерках вырисовываются знакомые очертания джета. Ирония судьбы. Раньше я и в бизнес-классе не летала, а тут дважды за день оказываюсь в частном самолете. Завидное постоянство.

Шагнув с трапа в салон, — клон предыдущего, только с еще более светлой отделкой — я вижу в кресле знакомую фигуру, и страх в неразделимой смеси с неприязнью обволакивает плечи колючим холодком. Рид сидит в вальяжной позе, закинув ногу на ногу. Привычно непробиваемый, даже бровью не двинет. К чему волнения, если грязную работу за него выполняют другие?

Я не хочу даже смотреть в его сторону, но выдать себя — датьповод добавить мне проблем, ведь в способах усложнить жизнь Риду нет равных. Потупив взгляд, я замираю у входа в ожидании разрешения куда-нибудь сесть.

— Его «сувенир» все еще в тебе? — с сарказмом интересуется он.

Поднявшаяся следом Дейдра, хмыкнув, уходит к пилоту.

Запоздало осознав, что Рид имеет в виду, я заливаюсь краской. Вот же негодяй! Вне сомнений он видел запись и в курсе, что я не воспользовалась пробкой. Наверняка еще и заранее знал, что конгрессмен подсунет одну из любимых «игрушек».

— Я ее не взяла, — стараюсь отвечать сдержанно и кратко, чтобы не дать возможности прицепиться к словам.

Но Риду их недостаточно.

— Повернись, — он явно вознамерился проверить.

Отшатнувшись, я оглядываюсь, чтобы уткнуться в запертую дверь — трап подняли сразу за Дейдрой — ну и куда я наделась сбежать?

— Не вынуждай повторять, — едва Рид поднимается из кресла, замкнутое пространство салона становится еще более тесным.

Своим приближением самоуверенный мерзавец выжигает весь кислород между нами. Я начинаю беспомощно хватать ртом воздух.

— Мистер Фоссберг…

Он разворачивает меня за плечо, лишая возможности видеть его лицо. Свободной рукой проводит по бедру, дразня, как и прежде. Вынуждая терпеть. Наслаждаясь моей беспомощностью.

— Не надо, — в отчаянии шепчу я, когда пальцы поднимаются выше и надавливают между ягодицами.

Рид трогает через ткань, но с ним я чувствую себя голой. Словно нет препятствия в виде платья и стрингов. Словно его проклятые пальцы уже во мне.

— Вам обязательно унижать? — по щеке скатывается слеза. — Вам ведь только это доставляет удовольствие?

В агонии безысходности я позволяю себе попытку съязвить. Рид ожидаемо жалит в ответ.

— Хочешь поговорить о том, что делает мне приятно? — горячее дыхание щекочет кожу за ухом.

Вторая ладонь фиксирует шею, не давая отстраниться.

— Я это знаю, — от тесного контакта я готова взвыть. Лопатки плотно вжаты в его ребра. Ни дернуться, ни оттолкнуть. Мы слишком близко. — Вам нравится разрушать чужие жизни.

Мою, сенатора, конгрессмена.

Подобно стихийному бедствию Рид вторгается в привычный уклад и уничтожает во имя собственной прихоти. Его не убедить. Не остановить. Не откупиться.

— Вы упиваетесь властью.

— Если скажешь, что власть не возбуждает, — Рид ослабляет нажим на горло и медленно скользит ладонью к груди. — Я снова назову тебя лгуньей.

Рука на ягодицах по-прежнему не дает пошевелиться. Я боюсь лишний раз вдохнуть, чтобы ненароком не толкнуться навстречу его пальцам.

— Власть… пугает меня.

На висках проступают крошечные капельки пота, а сердце беснуется так, что его рваный ритм отдается в ушах громче, чем гул запустившегося двигателя.

— Мистер Фоссберг, мы готовы к взлету, — рапортует Дейдра по громкой связи.

Ладонь Рида замирает в дюйме от моего соска. А еще через секунду он отстраняется, равнодушно бросив мне в затылок:

— Сядь.

Я опускаюсь в самое дальнее кресло, все еще не веря, что легко отделалась.

Пока джет набирает скорость, Рид отворачивается к иллюминатору и следит за проплывающими под нами огнями Рино. Непроницаемое лицо не выражает ни сожаления, ни удовлетворения, ни элементарного любопытства, и эта скупость на эмоции натягивает нервы как струну. Я не понимаю, чего ожидать от человека с патологическим стремлением демонстративно прятать чувства.

В размышления вмешивается звонок смартфона.

— Да, Чейз, — с ленцой тянет Рид, принимая вызов. — Да, все под контролем. Этот неудачник не протащит поправку.

Так вот ради чего он взялся за конгрессмена! Шантажом Рид стремится повлиять на закон. А неизвестный Чейз — наверняка заказчик.

До отвращения не хочется участвовать в этих играх в Бога! Хотя, в случае Рида это игры в дьявола. И мое пособничество злу даже против воли ни в коей мере не оправдывает меня.

Не знаю, хватит ли сил заткнуть голос совести еще на одиннадцать подобных заданий. Чем дальше заводит эта угрюмая