а Кутузба пересчитывал наличность. Дела стартовали хорошо. ЛЮДИ, ЧЬИ ИМЕНА НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ, поощрили премией. Служители закона купили телевизор с видеомагнитофоном, на котором сутки напролет смотрели боевики Шварценеггера и Ван Дамма. А когда Кутузба чудом отыскал кассету премьерного фильма «Мортал Комбат», то она неделями не покидала проигрыватель. Ее смотрели каждый раз, как в первый.

Новая жизнь быстро пришлась по душе, как будто старой никогда и не было. Деньги меняют походку людей. Грязные деньги совращают, паразитируя и извращая умы. На первых стадиях, пока мозг еще довольствуется благами, это не заметно. Но уже скоро желание поглотит большую часть сознания, вынуждая оболочку стремиться насытить безразмерную пропасть, бесконечно твердя: «Еще, еще!». Дальше — курс на полное уничтожение личности. Нравственные, человеческие идеалы обретут пустой звук. Индивидуум, апеллируя к таким же, как и он, будет искать оправдания. Дескать, я не один такой, вон, посмотрите, сколько нас. На деле же это паразит, захвативший главенство разума, как рыбак видит рыбака издалека, опрометчиво приветствует подобных себе. Человека нет, есть болезнь. Болезни чуждо все, кроме прожорливости: «Еще, еще!».

— За наше общее дело! — предложил тост Кутузба.

— Эх, еще бы люди не умирали, вообще было бы шикарно, — чокнулся рюмками Казематба.

— Ты мне мораль не заливай! Без жертв не бывает. Или тебе такие деньги платят, потому что ты такой хороший? В один миг замену найдут и глазом не моргнут. Сопли распускать не думай! Не я людям дрянь колю, я лишь удовлетворяю спрос. Я — винтик в этой огромной системе. Не будет меня, будут другие! Так что давай эти разговоры прекращай, сконцентрируйся на рабочих моментах!

— Одна проблема у нас в лице Булавадзе. Чует старик что-то. Он даже задержал одного закладчика по подозрению. Благо, тот растасовал все, и при нем ничего не было. Для выяснения личности вел к себе его на допрос. Повезло, в коридоре пересеклись. Вырвал жертву из когтей правосудия.

— А это загвоздка серьезная, тут не до шуток. Старика убирать надо, пока не начудил.

Кутузба разлил коньяк по рюмкам и разлегся в новом кожаном кресле, которое приобрел на первые заработанные деньги. Казематба встал перед ним, сдавив руками шею и высунув язык, спросил:

— Того?

— С ума сошел что ли? Пойми, мы — не убийцы, мы — бизнесмены! Предложим ему что-нибудь выгодное, отчего он не откажется.

— Возьмем в долю?

— Капитан, что за глупость за глупостью ты несешь. Иногда я поражаюсь, насколько ты глуп и нелогичен. Как ты хочешь взять в дело человека, который в жизни взятку не брал. Человека, который, как ребенок, искренне верит, что преступность в мире можно победить. Тут другой подход нужен. Зовем его, говорим, что руководство довольно его работой. Заслужил повышение. Делаем его главным участковым по воспитательной части. Что преступление легче предотвратить, нежели раскрыть. В общем в таком духе, с почестями и овациями. Пусть ходит, населению проповеди читает. А бандитов, скажем, пусть молодые ловят. Смену поколения готовить надо.

— Думаешь, согласится?

— Что значит «согласится»? У нас что, хотелкино-мотелкино? У нас серьезная структура с четкой вертикалью власти. Есть приказ — нужно исполнять. Посчитали наверху, что должно быть так! Вперед исполнять. С начальством я договорюсь. Булавадзе их своей дотошностью изрядно мучает. А для полного счастья наш Уазик за ним закрепим, зарплату немного поднимем. Грамоту, медальку какую-нибудь походатайствуем. Заслужил орёл спокойствие. А мы, между прочим, давно уже Джип заслужили.

— А уголовкой кому заниматься?

— Да хоть новобранцев в ход бросай. Пусть закаляются. К тому же им виднее, кого сажать можно, а кого не стоит. Все, устал о работе, давай отдохнем. Разливай! А о Булавадзе не беспокойся, на днях решу вопрос о нем.

***

Боксерские перчатки на огромной скорости врезались в груши. Канонада звуков разносилась по спортзалу, заглушая беспрерывные комментарии тренера: “Выше локти, резче, левую давай!”. По периметру всего зала ребята разных возрастных категорий готовились к городским соревнованиям. Кто-то отрабатывал движения, кто-то поправлял одежду, а кто-то со всем вниманием слушал тренера и перешептывался между собой. Перед жеребьевкой гадали, кто выпадет им в противники.

Болельщики заполонили зал. Алиас с Сабиной махали Эрику с трибуны в знак поддержки. Инал юлой крутился возле спортсмена, засыпая его советами, весьма спорными с точки зрения профессионализма. По движению ног Эрика, можно было судить о его уже богатом опыте и высоком уровне подготовки. Слова Инала влетали Эрику в одно ухо и вылетали из другого. Инал, далекий от бокса, учил человека, который с шести лет безудержно колошматит почти всех спарринг партнеров. Но его больше волновала публика, готовая поверить в картинку, которую видит.

— Молодой человек, можно Вас на пару слов, — мужчина лет пятидесяти обратился к Иналу.

— Да, конечно. А ты не расслабляйся! Работай в том же темпе, — бросил он Эрику, следуя за незнакомцем в раздевалку.

— Ваш боец прекрасен. У меня к вам деликатное дело. Мой сын недавно начал заниматься боксом. А сегодня, так вышло, у него день рождения. Мы всей семьей пришли посмотреть на бой. Тут и мама, и сестрички, и даже бабушка. Мы хотим сегодня, чтобы он победил, понимаете? Причем победил не кого-то там, а победил чемпиона! Если вы готовы в день его рождения подарить нам семейную радость, сдав бой, я был бы очень признателен и отблагодарил бы вас денежкой! Пятьсот манат.

— Пятьсот манат, — у Инала заискрились глаза. — Конечно, какие проблемы, давайте деньги! Что не сделаешь ради бабушки и любимого внука!

Мужчина вытащил кошелек и рассчитался, подчеркнув, что надеется на честность сделки. Инал подтвердил договор крепким рукопожатием, пообещав, что его боец сделает все на высшем уровне. Так, что и тренер носа не подточит.

Вернувшись в зал, Инал обхватил сзади грушу, по которой Эрик молниеносно бил кулаками. С опаской, что Эрик от неожиданности может разок промахнуться и спутать тренажер с его лицом, парень решил не рассказывать о заключенной сделке, а начал издалека.

— Эрик, вот ты за сто манат сдал бы бой?

— Нет!

— А за двести?

— Нет!

— А за пятьсот?

Эрик остановился. Слегка отдышался и ответил:

— Даже если меня поцеловала бы Камерон