– А… что потом?

Марьяна, словно проснувшись, прямо взглянула на гостью:

– А потом она поступать поехала, в Минск, а он стал сильно болеть и умер. Дятловичи сильно были заражены, после Чернобыля. Оттуда многие отселялись, и программа государственная была, а его семья осталась. У них хозяйство было большое… Свиней всегда чуть не двадцать… Сало на продажу коптили, солили. Корова… Конь… Не бросишь, ведь свое! И сейчас там его родители живут.

Глубоко вздохнув, словно что-то сдавливало ей грудь, молодая женщина закончила:

– Так что уехать с ним отсюда Наташа могла разве на тот свет!

Старуха, проворчав что-то невнятное, сердито глянула на внучку. Глаза ее, почти полностью прикрытые вялыми морщинистыми веками, тоже были черны, как смоль. Марьяна, пожав плечами, поднялась из-за стола и, подойдя к окошку, выглянула в сад.

– Нет, никого у нее больше тут не было и провожать ее было некому, – сдавленно произнесла она. – Это вы напрасно подумали.

– Жаль… – коротко ответила Александра и тоже поднялась. Поблагодарив хозяек и улыбнувшись черноглазому малышу, не сводившему с нее бойкого и вместе с тем пугливого взгляда, она повернулась к входной двери: – Я пройдусь перед сном!

На самом деле ее манила не столько прогулка по рано засыпающему городку, сколько возможность сделать звонки, без риска быть подслушанной. Александра по опыту знала, как любопытны деревенские жители. Выйдя за ворота, она окинула взглядом пустынную улицу и двинулась в сторону городской площади с фонтаном.

Все скамейки были заняты – на площади постепенно собиралась местная молодежь. Кажется, отметила про себя художница, планировались танцы. Возле фонтана устанавливали аппаратуру, настраивали динамики. «Ах, да, вечер пятницы… – вспомнила Александра. – Вечер пятницы в крошечном городке, меньше которого только эти Дятловичи, где жил несчастный жених этой пропавшей Наташи. А ведь она и правда бесследно исчезла! Кого я ищу теперь? Все еще гобелены или ее саму?»

Александра хорошо понимала, что бесследно человек не исчезает, за очень редкими исключениями, которые входят в анналы криминалистики. Будь он жив или мертв, рано или поздно, найдутся люди, которые что-то о нем сообщат. «Но эта девушка пропала очень уж зловеще… Уехала из Пинска в неизвестном направлении, в день увольнения. Была возбуждена и, как показалось Мирославе, нетрезва. Затем – вокзал в Лунинцах, неизвестный спутник, ночной проходящий поезд, прицепной вагон, который позже должен был отправиться на Питер… Она или не она? И наконец, женский голос, в Питере, на лестничной площадке. Смерть ее любовника… После этого – никаких следов Натальи, нигде. Вот уже четыре месяца, без малого! И ее никто и не думал искать!»

Она вынула из кармана сумки телефон и набрала номер Татьяны.

– С ума сойти! – воскликнула та, выслушав краткий и полностью выдуманный отчет подруги о пребывании в Лунинцах. – Ты еще и ночевать там осталась?

– Да, но утром, первым же автобусом, я поеду обратно!

– Как хочешь… – В голосе Татьяны слышались усталость и обида. – Ты меня, в конце концов, не тянула сюда, я сама напросилась. Знаешь…

Александре послышался в трубке тихий, сдавленный всхлип.

– Бывает такое время, когда все тебя отталкивают!

– Да когда это я тебя отталкивала?!

Говорить было бесполезно – теперь Татьяна рыдала. Из нее удалось вытянуть только то, что она снова звонила в Варшаву, мужу, и в Минск, Владиславу.

– Алесь не взял трубку… А Владу я даже не смогла толком ничего объяснить, расплакалась, как дура. Сдали нервы…

– Это понятно! – Александра не знала, какие слова подобрать, чтобы утешить подругу. – Все-таки ты держись.

– Не за что держаться-то, Саша, – ответила Татьяна. – Не за детей же… Им самим еще опора нужна!

Разговор произвел на художницу тяжелое впечатление. Она почти чувствовала себя предательницей. Александра твердо пообещала вернуться на следующий день как можно раньше, хотя понимала, что ничем утешить подругу не сможет. «Но в такие моменты важно просто дружеское слово, плечо рядом, пусть такое же слабое, как твое… Она-то в Пинск за мной поехала, чтобы не быть одной, а я от нее сбежала!»

Попытка позвонить Павлу ничем не увенчалась – его телефон был выключен. Александра вспомнила его предупреждение о том, что связь может быть временно недоступна. «Жаль… – Художница спрятала телефон в сумку. – Неплохо было бы ему знать об этой паре, на вокзале в Лунинце, и о прицепном вагоне, который направлялся в Питер. Да и следователю в Питере это было бы интересно, думаю. Вот только… не стоило бы мне во все это ввязываться!»

Александра должна была признать: только тот факт, что пара, вошедшая в квартиру Игоря, упоминала о единороге, и заставлял ее сейчас искать следы пропавшей девушки. «Вся эта история не по мне… Обманутая барышня, ее неизвестный спутник, визит к столичному совратителю, вероятно, шантаж или месть… Чистая уголовщина, да еще с элементами пошлой мелодрамы! Но единорог-то пропал – и услышав о нем, Игорь сразу отпер! Побоялся скандала, о котором мог узнать весь подъезд? Чего ему было бояться, если он только фотографировал в хранилище? А если музей все же был ограблен, по сговору с Натальей или без ее ведома, но об этом еще никто не знает? И ведь бывает еще такое: знают, но боятся поднимать шум. Сколько мне известно случаев, когда мелкие пропажи пытались скрыть, чтобы не затевать уголовное дело, со всеми вытекающими последствиями! Так что единороги или один единорог (пара упоминала его в единственном числе) вполне могут быть уже в Питере… Надо предупредить Павла, не нравится мне все это! Парочка пропала, как в воду канула… Мирослава сказала о Наталье: «Как в топь провалилась…»

Ее тревожные размышления нарушил внезапно раздавшийся совсем рядом визгливый женский смех. Смеялась пьяная – бессмысленно, с однообразными дикими всхлипами. Этот звук настолько не гармонировал с общей умиротворенной, усыпляющей атмосферой, что Александра вздрогнула.

Высокая рыжая женщина, довольно полная, прошла мимо нее, грузно и одновременно кокетливо повисая на руке кавалера, тоже весьма нетрезвого. Они направились с площади на улицу, где жила Марьяна. Александра двинулась следом, стараясь не терять пару из вида. Несмотря на то что наступали выходные, пьяных компаний нигде не было видно, из чего художница сделала вывод, что перед нею могут быть те самые, вечно нетрезвые обитатели синего облезлого домика, где когда-то жила Наталья.

Она не ошиблась: следуя за парой чуть поодаль, Александра убедилась в том, что они свернули во двор нужного дома. «Что делать?» Женщина бросила взгляд на палисадник перед домом Марьяны. Окна в доме уже светились. «Вообще-то не стоило бы соваться в этот притон в одиночку… С другой стороны, не убьют ведь меня за один вопрос? Да и потом, пока она еще держится на ногах, а через полчаса может быть поздно задавать вопросы!» Поколебавшись минуту, она все же толкнула калитку, которую вошедшие оставили полуоткрытой, и вошла во двор.