Вот уж встряски дождались ослушники! Шлеп! – и твердь вместо мягкого облака! Прыг! – мороз вместо теплого воздуха! Скок! – нужда вместо благополучия!

Сами были в беде виноватые, а для склада Вселенной все правильно, словно с промыслом добрым содеялось. Средний мир лег меж светом и теменью, день у Верхнего взял, ночь – у Нижнего. Время года разбилось на четверти, чтобы после зимы, стужи-голода потрясала весна, как чудесное от смертельных оков избавление. Вслед за тем в Круг исконный протиснулась жизнь земная – четыре мгновения от пытливого детства до старости.

Осуо́хай[44]за осуохаем опускается время отжитое в столб прозрачный – священную коновязь. На пластине заходов и выходов отмечает бог судеб рождение, жизнь и смерть человека – и далее по пути круговому обратному, если жизнью прошел испытания… В них искусен богатый загадками бог Дилга, волю-дух проверяющий!

Почти целую луну отмечал Сандал нарезками дни на костяной пластинке, прежде чем путешественники добрались до Эрги-Эн.

Базар был многоликим и шумным. Жрецу еще не приходилось видеть такого огромного человеческого скопища. Со всех сторон Великого леса собрались купчие люди с товарами, охотники со связками блескучих собольих шкурок и скатками толстых звериных шкур. Мастера предлагали свои творения. С разным интересом и выгодой бродили по кругам Эрги-Эн перехожие странники, сказители, певцы, умельцы играть на поющих и шумящих инструментах; люди, любящие повеселиться и потешить силушку в состязаниях.

Противоположный берег закрывали неохватные взглядом, неприступные скалы. Они вздымались прямо из волн Большой Реки, словно древние боги зачем-то построили здесь заслон и сами рядом оцепенели. Серебряная вода отражала их угрюмую окаменевшую плоть, забранную в пластины складчатой брони.

Где-то за хребтами укрывалась широкая долина Элен, в которой раскинулись шесть аймаков. Небывалое поселение людей йокудов-саха, имеющее даже собственное войско. За каменным мысом не было видно крыш юрт и дыма, рассеянного в низких ветрах. Однако из глубины северной части долины взмывала ввысь верхушка величавой лиственницы. Более мощных и прямых жрец нигде еще не встречал: во всей Йокумене деревья тонки, мелковаты и растут густо, как кустарник. Могучая лиственница притягивала взгляд, заставляла задуматься… С глаз будто снялась мерцающая дымка сна. Пронзило догадкой: вот оно, великое священное древо, связующее миры! Люди саха зовут его Ал-Кудук, другие племена по-своему. Но как бы кто ни звал – Пуповиной земной, Осью Вселенной, Колыбелью рождения времен, Перекрестьем живых путей, – к нему бегут добрые дороги этой стороны Земли, вокруг него вращаются светила. Потому и ночи здесь в вершине года белые, как на рассвете – на всходах нового дня!

В южной части Элен за речными скалами выступали ощеренные зубцы причудливых голых и лесистых гор. А поверх нагромождения бурых и серо-зеленых громадин, поверх всего Великого леса на день пути кругом грозно возвышался гладкий белый утес. Он напоминал исполинский палец. Чуть приподнятая левая стена образовывала на вершине округлую складку наподобие выступающего ногтя. Такую заметину не забудешь, ни с чем не спутаешь и сразу найдешь. Оттого-то в удобном левобережном Эрги-Эн, в середине верхнего течения Большой Реки, проводились торжища. Вздыбленный из Срединной земли перст-колосс словно упреждал: человек, ты можешь остановиться здесь лишь с мирными помыслами!

Потрясенный увиденным, Сандал ушел в лес подальше от людей. Забрел на пушистую, белую от лепестков первоцвета веселую полянку в березовой роще. Захотелось, пока поблизости нет никого, прильнуть к благоухающим травам, почувствовать грудью волнение и бег земных, разогретых лучами соков. Жрец оглянулся из-за плеча, стесняясь, – не смотрит ли кто? Упал с раскинутыми руками в ласковое облачко цветов… и вспомнил из снов запах этой земли и цвет. Всеми легкими вбирал он нутряные, сладковатые почвенные пары и не мог надышаться.

И засмеялось, воспарило к горлу, мешая дыханию, возликовавшее сердце! Вот она – земля, что искала его и звала. Ведь не раз уже думалось, что лицом он больше всего похож на людей йокудов-саха. Глазами – неширокими, но и не узкими, с неяркой искрой, как ягоды черешни в листьях век, загибающихся к вискам черенком. Носом прямым и четким, не то что у тонготов и ньгамендри, чьи плоские носы едва выступают из круглых щек…

Может быть, тут, прямо под ним, Сандой, Таким-же-как-все, спят сейчас в святой глубине его неизвестные предки! Мудрый Ньика предвидел это, вот почему столько говорил о Йокумене… Значит, верховный жрец все-таки обладал чудодейственным даром ясновидения? А ведь ни разу о том не обмолвился.

Здешний народ понаслышке знал о жрецах от приезжих, однако слава лучезарного Сандала прилетела сюда быстрее его самого. Кто-то успел разнести весть о прибытии озаренного. Когда он изъявил желание поселиться в долине, старшины аймаков были польщены, но не удивились. Не мог человек, познавший мир, увидеть прекрасную Элен и выбрать для жития другую землю! Отобрав в окрестностях четверых неженатых целителей и заклинателей, Сандал основал маленькое жреческое селенье у подножия утеса-перста.

Старики предупреждали, что люди саха не строят юрт в горах и середках долин. Всем известно – эти места, имеющие нравные и сумасбродные души, любимы нечистой силой. Лучше жить в укромных углах широких полян среди молодой поросли. Жрец заверял: Каменный Палец схож с волшебной Коновязью Времен, значит, близок к Дэсегею. А разве божественный прародитель даст в обиду любимых детей? К тому же особый гадальный ковш, щедро разбрызгавший кумыс по каменистой земле горы, убедил стариков: духи дали добро и не станут тревожить новых жильцов.

Все здесь было любо Сандалу. Светлые боги и добрые духи не оспаривали главенства Белого Творца над собой и мирами. Заклинания приносили удачу, лечение шло успешно. Как выяснилось позже к удивлению и потаенной радости жреца, в Элен не было соперников шаманов. Не так давно три шамана и удаганка – больше в долине и не водилось – куда-то запропастились. Люди сказывали, будто их уничтожил заезжий колдун. Правда, были Хозяйки Круга, три почтенные старухи горшечницы, ведавшие магические тайны и лепное вещество Земли. Но они, к счастью, казались какими-то отрешенными, думали больше о чем-то недосягаемом для простого человечьего разума.

За десять весен подопечные Сандала научились большей части того, что он знал и умел сам, и приблизились душами к Белому Творцу. После схождения к каждому божественного знака Сандал провел обряд Посвящения в озаренные. По истечении еще нескольких весен в селенье жрецов с просьбой принять их явились двое юношей. Один ведал в травах и получил имя Отосу́т – Травник, второго, что правил кости, назвали Абры́ром – Благодетельствующим. Они также возмужали опытом и наукой.

Постепенно Сандал почувствовал себя частичкой народа Элен и научился слагать красивые молитвы на местном языке. Священное слово ценилось тут выше кузнечного молота, шаманского бубна и воинского меча. Сандал принял к сердцу и здешнюю веру. Да особо и принимать нечего – всюду един Творец!