– Вот как?

Рик поставил перед ней тарелку с бифштек-сом и картошкой, и Кристин почти рухнула на стул и вцепилась в вилку, как утопающий – в спасательный круг. Рик сел напротив и молча принялся рассматривать Кристин, массируя пальцами подбородок.

– А чего ты хотел? – почти с вызовом сказала Кристин.

Он молчал, продолжая задумчиво изучать ее. Из-за тусклого неверного света его глаза казались черными провалами, а черты лица – заострившимися.

– Наверное, ты права, – наконец сказал Рик и тоже взялся за вилку. – Ешь, а то ужин остынет и все мои труды пропадут.

Кристин повиновалась, боясь поверить, что он ограничился всего лишь этой фразой. Наверное, вспомнил о перемирии… О котором она сама едва не забыла! Кристин воткнула вилку в ломтик жареной картошки.

Очередной порыв ураганного ветра хлестко ударил в окно, так что задребезжали стекла. Кристин едва заметно вздрогнула: обещанная катастрофа показалась ей вдруг очень близкой и неминуемой.

– Дом выдержит этот ураган, – сказал Рик, безошибочно угадав причину беспокойства Кристин.

– Мне бы твою уверенность, – пробормотала она и принялась выводить вилкой затейливые узоры на тарелке.

– Ты ничего не ешь, – упрекнул Рик.

– Ем, ем, – уверила его Кристин и в подтверждение своих слов отправила многострадальный ломтик картофеля в рот.

В комнате повисло молчание, нарушаемое только редким звяканьем вилки о тарелку и потрескиванием свечи. Это молчание; едва разгоняемая светом свечи темнота; стихия, бушующая за стенами дома, которые в эту минуту казались всего лишь хлипкой и ненадежной преградой; осознание того, что совместный спокойный ужин состоялся только благодаря дурацкому перемирию, а впереди у них нет ничего, даже совместного завтра… – все это свилось в горячий и горький комок, который тяжким грузом осел где-то в середине груди Кристин и давил, тяжко и больно, прямо на сердце. Кристин поняла, что больше не может есть, и отложила вилку.

– Мне, конечно, далеко до звания шеф-повара…

– Нет-нет, – поспешно сказала она. – Спасибо, все было отлично. Просто я не голодна.

– Ты меня успокоила, – иронично сказал Рик, и Кристин каким-то шестым чувством поняла, что это не все и сейчас последует продолжение.

– Сейчас я вымою посуду… – Кристин поспешно встала, отчаянно не желая быть втянутой в бесплодную дискуссию – молчать она конечно же не сможет!

– Я сделаю все сам.

– Но…

– Кристин, я в состоянии убрать со стола и вымыть пару тарелок. Тем более что сейчас моя очередь…

– Ну ладно, – неуверенно сказала она, удивленная таким поворотом. – А ты… с тобой все в порядке?

– Конечно.

Кристин вышла из кухни. Теперь нужно принести Рику подушку и еще одно одеяло – во имя вселенского человеколюбия, конечно! – и она может со спокойной совестью отправляться спать.

Со спокойной совестью, но со вздыбленными нервами. Разве она может быть спокойна, пока Рик здесь?!

Из огромного шкафа, встроенного в стену, она достала запасную подушку и еще одно одеяло и положила постельные принадлежности на диван.

– Скромное ложе готово? – раздался от двери голос Рика, и Кристин от неожиданности вздрогнула.

– Да, готово, – коротко отозвалась она.

– М-да… Тяжело нам придется – ночь предстоит совсем не жаркая… – проговорил он.

– У тебя есть рациональное предложение, как возобновить обогрев дома?

– Вообще-то когда-то здесь было печное отопление, потом его передали на паровое… В подвале даже должен сохраниться котел. Но на то, чтобы его запустить, уйдет не один день даже при наличии инструментов… которых у нас нет.

– Спасибо за информацию… Которая нам все равно не может помочь!

– Но ведь ты не дослушала.

– О, прости… Что-то еще из истории этого дома?

– Не язви, предложение действительно целесообразное.

– Надеюсь, ты не предлагаешь разложить костер на полу в гостиной?

– Кристин…

– Извини. Так что за предложение? – Она чувствовала в его словах подвох и, кажется, начинала злиться.

– Я думаю, что нам стоит провести ночь вместе.

– Что? – задохнувшись, пролепетала она.

Кристин сначала подумала, что это галлюцинация, рожденная ее воображением. От слабости, охватившей ее, она едва не села на пол и изо всех сил вцепилась в спинку дивана.

Рик же, казалось, и не замечал ее состояния. Он выглядел так, словно изобрел колесо, скороварку и заодно лекарство от всех болезней. Выражение его лица – насколько могла разглядеть Кристин – недвусмысленно говорило: «ну не молодец ли я, какая классная идея пришла в мою гениальную голову!».

– Нам стоит провести ночь вместе, – терпеливо повторил он. – В одной комнате. В целях экономии тепла, конечно. – Теперь Рик в упор рассматривал Кристин. – Чего ты испугалась? Это вынужденная мера, необходимая для выживания.

Этим заявлением он буквально пригвоздил Кристин к полу. Она была так ошеломлена, возмущена и – чего греха таить! – испугана, что несколько секунд не могла и слова вымолвить. Ох уж это выживание! Оно, конечно, важно, но не доходить же до таких крайностей!

– Больше ты ничего не придумал? Давай, если у тебя есть еще какие-нибудь дикие идеи, не стесняйся, выкладывай… – выпалила она, забыв обо всем, в том числе и о выдержке, которая должна являться основной линией ее поведения.

– Я говорю абсолютно серьезно!

– Черт подери, я не собираюсь спать с тобой в одной комнате, ясно тебе?!

– Мне ясно, что ты так напугана этой перспективой, что сейчас забьешься в истерике. С чего бы это, Кристин? – Рик усмехнулся. – Я торжественно клянусь, что не собираюсь покушаться на твое… На тебя.

Эта фраза прозвучала наигранно и оскорбительно, и настроение резко упало. Кристин оледенела даже быстрее, чем если бы ее засунули в самую современную и мощную морозильную камеру.

– Напугана? – Она старалась контролировать голос, но он все равно вибрировал и поднимался до визгливо-истерических нот. – Нет, Риккардо, меня просто совершенно не привлекает это… предложение! Я не собираюсь делить с тобой комнату даже во имя экономии тепла! А что касается твоего «покушения»… Учитывая твою неприязнь ко мне, я боюсь этого меньше всего.

– Тогда…

– Знаешь что, Рик, – резко перебила его Кристин, – это самая дурацкая идея за всю историю человечества! Я не собираюсь делить с тобой комнату. Если хочешь, мы можем поменяться: ты ляжешь в спальне, а я в гостиной. Но никак иначе!

Выпалив эти слова, она промаршировала в свою комнату и хлопнула дверью столь сильно, что едва не рухнули стены, которым и так доставалось от бури, бушевавшей снаружи.