— Не волнуйтесь так, девочки! — сказала я, взяв оставшиеся четыре яйца. — На всех хватит!

Филомена явно пришла в восторг от этой новости, потому что с диким воплем кинулась к выходу из комнаты. Сестра бросилась следом за ней. К счастью, мне удалось опередить обеих и захлопнуть дверь у них перед носом.

— Вы мне ещё спасибо скажете, девочки, — заверила я успокаивающим тоном. — В некоторых областях Японии яйцо, размазанное по лицу гостя, служит знаком величайшего уважения.

— Немедленно положи яйца! — заорала мамаша Снэгсби.

— Айви, не надо… — робко добавила миссис Диккенс.

— Ошибаетесь, миссис Диккенс. Надо!

Девицы тем временем с дикими воплями носились кругами по комнате, на бегу вытряхивая торт из волос и отчаянно пытаясь найти путь к спасению. Пришлось мне броситься за ними в погоню и метать яйца с расстояния.

Одно угодило Бернадетте в щёку. Девочка завизжала и помянула недобрым словом моих предков. Другое яйцо попало прямо в нос Филомене. Та зашлась в вопле благодарности. И даже повалилась передо мной на колени.

— Не стесняйтесь, — сказала я девочкам. — Как следует вотрите лекарство в кожу.

— Оставь нас в покое! — взвизгнула Бернадетта.

— Бежим, деточки! — крикнула миссис Роуч, вскакивая на ноги и бросаясь к двери.

К этому времени у меня оставалось всего одно яйцо. Бернадетта помогла сестре подняться на ноги, и они подбежали к матери, которая как раз распахнула дверь.

— Этот ребёнок — просто исчадие ада! — прогремела миссис Роуч напоследок, уносясь по коридору в сторону лестницы. — Больше бюро Снэгсби никого из нас не похоронит, зарубите себе на носу!

Гостиная пребывала в руинах. Мамаша Снэгсби сидела в кресле, уронив голову на руки. Миссис Диккенс в немом изумлении озирала беспорядок. А миссис Роуч с дочерьми сбежали вниз по лестнице и выскочили из дома. В высшей степени недостойно с их стороны.

Меня снова отправили спать без ужина. Миссис Диккенс строго-настрого запретили принести мне даже корочку хлеба. Я оказалась в опале. Мне было сказано, что я позор семьи. Плохая дочь. Такая плохая, что мамаша Снэгсби видеть меня не может.

Не считая великолепного взрыва, единственным, что могло скрасить этот день, была загадка: зачем Эзра держал в мастерской порох? И почему он хранил его в мешочке с надписью «Мука»? Но, к моему великому разочарованию, всё объяснилось очень просто. Порох у Эзры остался с тех времён, когда он увлекался охотой. А мешочек из-под муки старик использовал потому, что ему больше некуда было пересыпать взрывчатый порошок. Как скучно.

Я совсем пала духом. Меня охватило отчаяние. Все планы пошли прахом. И, в довершение прочих несчастий, меня терзали мысли о бедной Ребекке. Тревога о ней вязким комом смолы ворочалась в животе.

Но как узнать, правду ли показал алмаз Тик-так? А что, если всё подстроено? Если видение — часть очередного коварного замысла мисс Олвейс? Что, если она придумала это, чтобы выманить меня в Проспу и проверить, правда ли я Избранница Двух Миров — девочка, которая, как предсказано, однажды вылечит народ этого мира от страшной болезни под названием Тень, убившей миллионы людей? Если это подтвердится, мисс Олвейс станет использовать меня, чтобы властвовать над королевством. Так считала мисс Фрост. И хотя она солгала мне, когда сказала, что Ребекка мертва, в её словах насчёт планов мисс Олвейс у меня сомнений не было.

Я выудила камень из-под сорочки и стала вглядываться в него в надежде, что он подарит мне новое видение. Даст подсказку, где именно держат Ребекку. Но в глубине алмаза было лишь лондонское небо, беззвёздное и пасмурное. Существовал лишь один способ отыскать мою подругу.

Но я не могла приподнять завесу прямо в комнате. Потустороннее гудение и ослепительный свет сразу выдадут меня. Мамаша Снэгсби один раз чуть не поймала меня в самый неподходящий момент, и я не могла рисковать. Она ведь и так уже уверилась, что я чудовище. Нет, приподнимать завесу в доме никак нельзя.

Значит, надо выбраться из дома. Но как? Пусть даже шаги мамаши Снэгсби в коридоре стихли ещё час назад, дверь моей комнаты заперта, а ключ есть только у мамаши и у экономки. И окно не открыть — после того как однажды рано утром я выбралась из него, чтобы попасть на кухню (я просто умирала от голода, ведь у меня с самого ужина маковой росинки во рту не было), раму приколотили гвоздями. Спуститься по водосточной трубе оказалось сложнее, чем я предполагала. Шёл дождь, руки мои соскользнули, и я сорвалась. К счастью, упала я не на твёрдую землю, а на очень кстати проходившую мимо молочницу.

К сожалению, она подняла страшный шум, недовольная тем, что её бидоны опрокинулись и молоко пролилось на мостовую. Мамаша Снэгсби фурией выскочила из дома, оборки её ночного чепца яростно хлопали на ветру. Не вдаваясь в подробности, она тут же обвинила во всём меня. Сочла нужным заявить, что я ей не кровная родня и поэтому она, мамаша Снэгсби, не будет против, если молочница решит побить меня коромыслом.

Как бы там ни было, бегство через окно исключалось. Выбраться из дома оказалось невероятно трудной задачей даже для такого блестящего ума, как мой. Я мерила шагами комнату, пока меня не подкосила усталость. Моим талантам нет числа, но и я не могла найти способ выбраться из запертой комнаты.

Признав поражение, я повалилась на кровать и тяжело вздохнула. Однако тут же нахмурилась. Потому что одеяло, лежавшее у меня в ногах, вдруг начало подниматься в воздух. Словно под ним кто-то сидел. Ничего удивительного, что я предпочла вжаться в изголовье.

Одеяло парило в воздухе и светилось. Под ним явно скрывалось что-то огромное и яркое, и мне не составило труда догадаться, что именно. Только один пузырь потустороннего света мог устроить такое. И едва я это подумала, как одеяло упало, просочившись сквозь неё, будто её и не было.

— Надо же, какой интересный у тебя выдался день, дитя, — промурлыкала герцогиня.

— Не лезьте не в своё дело, вы, жирное порождение мрака.

Герцогиня рассмеялась. Дым вырывался из её ноздрей и сворачивался кольцами.

— Если тебя это утешит, могу сказать, что в жизни не видела другого семейства, которое бы так заслуживало взрывающегося торта.

Я молчала, царственно надув губы и сложив руки на груди.

Призрак медленно подплыл ко мне. За ним тянулся шлейф звёздного света.

— Разве я не помогла тебе заслужить благосклонность матушки в прошлый раз? Она была в восторге от того, какую чистоту ты навела в зале. Да ты и сама знаешь.