продолжал создавать базу для собственной власти[427]. Несмотря на то, что Аялон настаивал на преданности придворных евнухов, чтобы объяснить их значение, он понимал, что действия некоторых исламских евнухов не подтверждают такой вывод[428]. Однако он предпочитал считать, что нарушение преданности происходило редко.

Как указывает Ксенофонт, важным фактором предполагаемой преданности евнухов было то, что у них не было собственных жен, любовниц или детей. Историки отмечали еще один элемент, способствующий социальной изоляции придворных евнухов: они были рабами или слугами иноземного происхождения[429]. Это наиболее очевидно для исламских придворных евнухов, особенно в Османской империи. Поскольку Пророк запретил кастрацию, единственным возможным источником поставки евнухов стали немусульманские земли. Яснее всего это видно по использованию османскими султанами черных евнухов, получивших дурную славу из-за ориенталистских картин гарема, которые способствовали формированию образа евнуха в представлении широких масс[430]. Менее известно то, что при османском дворе использовались и белые евнухи[431]. Казус Османской империи иллюстрирует тот общий момент, что в исламских государствах придворные евнухи, как правило, были этническими чужаками[432]. Учитывая важность получения иноземных евнухов, Аялон отмечает, что они не могли иметь своих собственных семей (таким образом, их преданность не разделялась) и не могли создать свою собственную династию[433]. Точно так же и в поздней Римской империи существовало отвращение к кастрации собственных граждан, но допускалось, чтобы иностранцы выполняли роль придворного евнуха. Константин I (306–337) постановил, что евнухов не должно создавать в Римской империи, а Лев I (457–474) позже определил единственный допустимый источник евнухов – импорт кастрированных варваров[434]. В IV веке римский грамматик Элий Донат утверждал, что на Востоке евнухи происходили из Армении, а в VI веке Прокопий Кесарийский заявлял, что во время правления Юстиниана I большинство евнухов при императорском дворе в Константинополе происходили из Абасгии на восточном берегу Черного моря[435]. Евнухи-иностранцы встречались и при китайском дворе. Цай отмечает, что при династии Мин они поставлялись из Вьетнама и Кореи, и отмечает, что существовали «веские причины для назначения евнухов из других рас и племен на должности, заслуживающие доверия, так как одной из главных забот императора была безопасность императорской династии. Лучшим способом сберечь ее и сохранить придворную тайну было использование евнухов иностранного происхождения»[436]. На первый взгляд кажется, что правители ценили придворных евнухов из иностранцев, поскольку это обстоятельство усиливало их социальную изоляцию и, следовательно, их преданность. Однако не каждая империя, в которой были придворные евнухи, использовала исключительно иностранцев. В Китае кастрированные чужеземцы, вероятно, служили при дворе, но евнухов было много и внутри страны[437]. Византийская империя – также образец использования местных евнухов[438]. Например, Константин Пафлагонянин, главный евнух при дворе в начале Х века, – явный пример типичного предложения местного рынка[439]. Даже в исламских государствах можно было найти евнухов-мусульман, а регулярное повторение римского закона против кастрации римлян наводит на мысль, что воля императора не всегда исполнялась[440]. Примечательно, что Элий Донат в своем комментарии к комедии Теренция «Евнух» утверждает, что большинство евнухов на Западе происходили из Галлии[441]. Преобладание иностранных евнухов в Риме и мусульманских странах связано, скорее с запретом кастрации местных уроженцев, чем с предпочтением придворных евнухов из чужеземцев. Кастрация ассоциировалась с рабством и потерей мужской силы. Враждебный образ придворных евнухов, который встречается в позднеантичных источниках, был связан с их идентичностью как рабов[442].

Представление о том, что придворные евнухи были социально изолированы, также требует дальнейшего осмысления. На самом деле для некоторых евнухов брак был возможен. Это наиболее очевидно в случае китайских евнухов[443]. Джей утверждает, что «сила семейности у евнухов развенчивает миф об использования евнухов при дворе лишь на том основании, что евнухов не связывали семейные узы, которые могли бы поставить под угрозу их лояльность императору»[444]. Эта привязанность к семье выходила за рамки брака, распространяясь на детей (по крови – в случае, если человек становился евнухом после рождения потомства – либо через брак или усыновление) и на других родственников, например, племянников[445]. Возможность для евнухов брать себе жен и содержать и поддерживать родственников можно видеть в других культурах[446]. Аялон отмечает, что женатых евнухов можно было встретить в исламских государствах, что они могли обзаводиться детьми, если у жены уже были свои собственные, и что они могли иметь собственных детей, если те были у них до кастрации[447]. Тут стоит вспомнить пример Филетера из эллинистический династии Атталидов, сумевшего завещать свое зарождающееся царство племяннику Эвмену, которого он усыновил[448]. Это заставляет вспомнить и Гермия из Атарнея, который удочерил свою племянницу Пифию (она вышла замуж за Аристотеля)[449]. Хотя византийцы решительно отвергали брак для евнухов, тот факт, что местные уроженцы служили придворными евнухами, позволял семейным отношениям оставаться для них значимыми и даже развиваться[450]. Вероятно, самая известная иллюстрация этого – фигура Иоанна Орфанотрофа, могущественного придворного евнуха XI века[451]. Два его брата также были евнухами, а еще один брат и племянник стали императорами: Михаил IV (1034–1041) и Михаил V (1041–1042) соответственно. Возможность усыновления существовала и для византийских евнухов, по крайней мере, со времен правления Льва VI (886–912)[452]. Интригующие семейные отношения между придворными евнухами можно найти в «Персике» Ктесия: он сообщает, что евнух Изабатес смог помочь планам завоевания Египта своего хозяина Камбиса благодаря своим контактам с Комбафисом, придворным евнухом египетского царя Амиртея и своим двоюродным братом (ἀνέψιος)[453]. Впрочем, точность этих деталей была поставлена под сомнение[454]. Наша информация о евнухах позднего римского двора делает сомнительным и предположение об их социальной изоляции. В своих нападках на главного спальничего Евтропия Клавдиан ссылается на сестру евнуха, которую он называет и супругой Евтропия[455]. Эта личность, по-видимому, была значительной фигурой при дворе, потому что она получала отчет Евтропия о его кампании против гуннов, устраивала пиры для матрон, выступала в качестве рупора своего мужа и была вверена им дворцовой охране. Лонг предполагает, что она, возможно, была настоящей сестрой Евтропия или «subintroducta – женщиной, приведенной в его дом в целомудренном союзе, который иногда сравнивают с сестринством»[456]. Каковы бы ни были их истинные отношения, они тем не менее показывают, что придворные евнухи могли иметь важные социальные контакты, помимо общения с императором. В VI веке спальничие Иоанн и Феодор, служившие Юстиниану I, были братьями[457].