— Нет. У меня борьба. — Он идет мимо нас к холодильнику, достает пакет апельсинового сока, наливает его себе в стакан и выпивает за три глотка, присаживаясь за кухонный стол, пока мы пытаемся успокоиться.

Ничего не могу с собой поделать. Я поворачиваюсь к маме.

— Являешься ли ты членом семьи Уизли? — спрашиваю я.

— Отличная мысль. Имбирный орех, — отвечает она.

— Что это такое? Но ты, у тебя безусловно воспаление.

И мы опять словно пара гиен.

— Вам вдвоем необходимо серьезно рассмотреть вопрос о сокращении кофеина. Не забудь, Клара, ты везешь меня на занятия через двенадцать минут, — говорит Джеффри.

— Понятно, брат.

Он идет наверх. Наш смех наконец-то затихает. Я потираю глаза. Мои бока болят.

— Ты как из камня, знаешь? — говорю я маме.

— Это было весело, — говорит она. — Прошло слишком много времени с тех пор, как я так смеялась.

Она замолкает.

— Что тебе нравится в Кристиане? — спрашивает она небрежно, словно это незначительно. — Я знаю, он очень горяч, и у он похож на героя, но что тебе в нем нравится? Ты никогда не рассказывала мне об этом.

Я чувствую, что краснею.

— Я не знаю, — неуклюже пожимаю плечами. — Он — большая тайна, и я это чувствую, словно это моя работа, и мне предстоит разгадать ее. Даже его футболка сегодня была как код.

Там сказано «Какой твой знак?» и под ним черный брилиант, синий квадрат и зеленый круг. Я понятия не имею, что это может означать.

— Хм, — говорит мама. — Это таинственно.

Она умчалась в свой кабинет на несколько минут и вернулась с улыбкой, неся распечатанные страницы.

Моя столетняя мать лучше всех справляется с гуглом.

— Лыжи, — торжественно объявляет она. — Символы размещаются в начале трасс для обозначения сложности склона. Черный брилиант — трудная, синий квадрат — средняя, зеленый круг, предположительно, — легкая. Он лыжник.

— Лыжник? — говорю я. — Видишь? Я даже не знаю, кто он. Я имею в виду, знаю, что он левша, что он носит «Obsession» и что он рисует каракули в своей тетради, когда ему скучно в классе. Но я не знаю его. И он не знает меня.

— Это изменится, — говорит она.

— Изменится? Должна ли я узнать его. Или просто спасти? Я постоянно себя спрашиваю, почему? Почему он? Я имею в виду, и другие люди умирают в лесных пожарах. Может и не так уж и много, но несколько каждый год. Я уверена. Так почему же меня послали сюда, чтобы спасти его? И что если у меня не получится? Что произойдет?

— Клара, послушай меня. — Мама наклоняется вперед и берет мою руку в свою. Ее глаза больше не блестят. Такие темные, что кажутся почти фиолетовыми.

— Ты не отправишься на задание, которое тебе не по силам. Ты должна найти эту силу внутри себя и усовершенствовать ее. Ты была создана для этой цели. И Кристиан не какой-то случайный мальчик, которого ты должна спасти. Есть очень важная причина.

— Ты думаешь, что Кристиан может быть также важен как президент, или ему нужно лекарство от рака?

Она улыбнулась.

— Он очень важен, — говорит она. — Также как и ты.

Я действительно хочу верить ей.

(Переводчик: lialilia; Редактор: [unreal])

В воскресенье мы поехали в Титон-Виледж — большой горнолыжный курорт, расположенный в нескольких милях от Джексона. Джеффри дремал на заднем сидении. Мама выглядела усталой, возможно, от слишком частой работы по ночам и избытка серьезных разговоров с дочерью ранним утром.

— Мы сворачиваем до того, как проезжаем Вилсон, правильно? — спросила она, поворачивая руль и прищуриваясь, будто солнце, проникающее через лобовое стекло, делало больно ее глазам.

— Да, на шоссе 380, направо.

— На шоссе 390, — сказал Джеффри, все еще не открывая глаз.

Мама потерла переносицу, моргнула несколько раз и вцепилась руками в руль.

— Да что с тобой сегодня? — спросила я.

— Болит голова. Проект для работы, там все идет не так, как я планировала.

— Ты слишком много работаешь. Что за проект?

Она осторожно повернула на шоссе 390.

— Куда дальше? — спросила она.

Я сверилась с распечатанными указаниями «MapQuest»[20].

— Просто едем вперед около пяти миль, пока курорт не покажется где-то слева. Мы не сможем его пропустить.

Мы ехали несколько минут, проезжая рестораны и бизнес-центры, пару помпезных ранчо. Неожиданно лыжный центр возник слева от нас, гора возвышалась за ним, изрезанная деревьями на большие белые линии, по ней подъемники направлялись на вершину. Все это выглядело просто потрясающе. Потрясающе уровня Эвереста.

Джеффри сел, чтобы лучше рассмотреть окрестности.

— Вот и эта заколдованная гора, — его голос звучал так, будто он не может дождаться минуты, когда будет скользить вниз по склону. Он посмотрел на часы.

— Давай, мам, — сказал он. — Неужели обязательно ехать как старушка?

— Тебе нужны деньги? — проигнорировала она предыдущую реплику. — Я дала Кларе немного на занятия.

— Мне не нужны занятия. Просто хочу добраться туда хотя бы к следующему тысячелетию.

— Помолчи-ка, тупица, — сказала я. — Приедем, когда приедем. Осталась всего миля.

— Может вам лучше меня высадить, чтобы я пошел пешком. Быстрее доберусь.

— Вы, оба, помолч… — мама начала говорить, но тут наша машина заскользила по льду. Мама нажала на тормоз, и нас вынесло на тротуар с все увеличивающейся скоростью. Мама и я закричали, когда машина накренилась, съехала с дороги и врезалась в сугроб. Мы остановились на краю небольшого поля. Она сделала глубокий, судорожный вдох.

— Эй, это ведь ты говорила, что мы полюбим здешние зимы, — напомнила я ей.

— Чудесно, — сказал Джеффри саркастично. Он отстегнул ремень безопасности и открыл дверь. Машина покоилась под двумя футами снега. Он снова взглянул на часы. — Просто чудесно.

— У тебя что, важная встреча, на которую ты боишься опоздать? — спросила я.

— Не твое дело.

— О, я, кажется, поняла, — сказала я. — Ты встречаешься там с кем-то. Как ее зовут?

Мама вздохнула и дала задний ход. Машина проехала около фута, но потом колеса забуксовали. Она подала вперед и попробовала снова. Безуспешно.

Мы застряли. В сугробе. В непосредственной близости от курорта. Еще более унизительной этой ситуации уже не стать.