Кристиан, прошу я небеса. Пожалуйста, добавляю я, просто чтобы быть вежливой.

Кристиан получает в пару короля Брэди.

— Не забывай, что ты крепостной, — говорит Брэди.

— Нет, сир, — смиренно отвечает Кристиан.

— И последнее, но не по важности, я думаю, что сестра Клара и леди Анжела составят динамичный дуэт, — говорит мистер Эриксон.

— Теперь, пожалуйста, уделите пару минут своим партнерам, чтобы обговорить план работы над проектом.

Я попыталась улыбнуться, чтобы скрыть свое разочарование.

Анжела, как обычно, сидит в начале класса. Я падаю на соседний стул и подтягиваю к себе стол.

— Элвис, — говорит она, глядя на мою футболку. — Мило.

— О, спасибо. Как и твоя.

На ее рубашке копия известной картины Бугро, на которой изображены два маленьких голых ангела, из которых один — мальчик, целующий девочку в щеку.

— Это как «Il Primo Bacio», не так ли? Первый поцелуй?

— Да. Мама тащит меня в Италию каждое лето, чтобы увидеть ее семью. Я купила эту рубашку за два евро.

— Круто, — я не знаю, что можно еще сказать. Я рассматриваю ее рубашку вблизи. На картине крылья мальчика очень мелкие и белые. Маловероятно, что они в состоянии поднять его пухлое тело от земли. Девочка смотрит вниз, как будто это не ее целуют. Она выше, чем мальчик, более компакта, более зрелая. Ее крылья темно-серые.

— Так, я думаю, мы можем встретиться в понедельник в театре моей мамы «Розовая подвязка»[17].

Там сейчас ничего не репетируют и есть много места для работы, — говорит Анжела.

— Звучит потрясающе, — говорю я с энтузиазмом. — Так значит в понедельник после школы?

— У меня оркестр. Он закончится около семи. Может, я могу тебя встретить в театре в половину восьмого?

— Великолепно, — говорю я. — Я буду там.

Она посмотрела на меня. Интересно, если она меня тоже называет Бозо при своих друзьях.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

— Да, извини, — я чувствую жар на лице. У меня получается выдавить улыбку. — Это был просто один из тех дней.

Этой ночью мне приснился лесной пожар. Он был такой же как и всегда: сосны и осины, тепло, приближается огонь, Кристиан стоит ко мне спиной и смотрит на огонь. Дым в воздухе. Я иду к нему.

— Кристиан, — зову я.

Он поворачивается ко мне. Его глаза смотрят в мои. Он открывает свой рот, чтобы что-то сказать. Я знаю, то, что он собирается сказать, важно, еще один ключ, нечто, относящее к значению моей цели.

— Я тебя знаю? — спрашивает он.

— Мы вместе ходим в школу, — напоминаю я ему.

Ничего.

— Я в твоем классе по Британской истории.

Все еще не помнит.

— Ты нес меня в медпункт в мой первый день в школе. Я упала в обморок в коридоре.

— Точно. Я помню тебя, — говорит он. — Как твое имя?

— Клара, — у меня нет времени напоминать ему о себе. Огонь приближается. — Нам нужно идти отсюда, — говорю я, хватая его за руку. Я не знаю, что я должна делать.

Я просто знаю, что нам надо идти.

— Что?

— Я здесь, чтобы спасти тебя.

— Спасти меня? — недоверчиво говорит он.

— Да.

Он улыбается, а затем закрывает рот ладонью и смеется.

— Прости, — говорит он. — Но как ты можешь спасти меня?

— Это был сон, — говорит мама.

Она наливает мне чашку чая с малиной и садится на кухне, спокойная как никогда раньше, только немного уставшая и помятая, что понятно, так как на часах четыре часа утра и ее разбудила только что ошеломленная дочь.

— Сахар? — предлагает она.

Я качаю головой.

— Откуда ты узнала, что это был сон? — спрашиваю я.

— Потому что это похоже на те видения, которые всегда случаются у тебя перед пробуждением. Некоторые из наших снов — видения, но не твой. И потому что мне очень трудно поверить, что Кристиан не помнит твое имя.

Я пожимаю плечами. Затем, потому что я всегда так делаю, я рассказываю ей все. Я рассказываю ей что чувствую, когда обращаюсь к Кристиану, как мы говорим несколько минут, как я никогда не знаю, что сказать.

Я рассказываю ей о Кей, и мой блестящей идея пригласить себя за стол Кристиана на обед, и как это не сработало.

И я рассказываю ей о Бозо.

— Бозо? — говорит она со своей улыбкой, когда я наконец прекращаю говорить.

— Да. Хотя один парень решил назвать меня горячей Бозо, — вздыхаю я и делаю глоток чая. Он обжигает мне язык. — Я урод.

Мама игриво толкает меня.

— Клара! Они назвали тебя горячей.

— Хм, не совсем, — говорю я.

— Не чувствуй жалости к себе. Нам нужно думать о других.

— Других?

— Другие люди могут позвонить тебе. Так что если ты услышишь их снова, будь готова к возмездию.

— Что?

— Тыквоголовая.

— Тыквоголовая, — медленно повторяю я.

— Это было большим оскорблением, когда я была ребенком.

— Когда, в 1900?

Она наливает себе еще чаю.

— Я была тыквоголовой много раз. Они также меня назвали «Маленькой сироткой Анни»[18], как популярную героиню стихотворения. И Maggot[19]. Я ненавидела Maggot.

Это трудно для меня, представить ее ребенком и тем более, что ее дразнили. Это заставляет немного (совсем незначительно) чувствовать себя лучше из-за того, что меня называют Бозо.

— Хорошо, что еще у тебя есть?

— Давай посмотрим. Морковка. Это тоже распространенно.

— Кто-то уже называет меня так, — допускаю я.

— О… Пеппи Длинный Чулок.

— О, да ладно, — смеюсь я. — Выкладывай, спичка!

И мы обе начинаем истерически смеяться, и Джеффри, появившийся в дверях, пристально на нас смотря.

— Мне жаль, — говорит мама, продолжая дико хихикать. — Мы не разбудили тебя?