– Это трагедь, леди, – нахмурился Тролль, – иметь в дитях такое уродство.

А Снаппи просто стала вытирать кулачками слёзы, а потом погладила несчастных удавчиков.

– Трагедь, как вы изволили выразиться, ваше старейшество, не в уродстве.

– А в чём ещё? – поинтересовался Тролль.

– А в том, что вот этот мой сын, – и она показала на двухголового удавчика, – не может поесть.

– С двумя-то ртами?! – удивлённо воскликнули наши герои.

– Именно, – кивнула Анаконда. – Он не может поесть, потому что ему нечем покакать. А этот не может покакать, так как ему нечем есть. Помогите им, и тогда мы вас доставим сначала к Голубому Ковбою, который наплакал не только эту реку, а целое море слёз, преграждающее путь к волшебной яблоне.

И все задумались, расхаживая по берегу реки между кольцами Анаконды и осторожно перешагивая через удавчиков. Внезапно Тролль остановился.

– У вас есть какая-то идея, ваше старейшество? – с надеждой спросила Анаконда.

– Да брось ты, миледи, «ваше старейшество», «ваше старейшество». Это я так, в гневности сказал. А так все мы люди: человеки, гномы, змеи, великаны, одуванчики. И кто там ещё есть… Значит, болтун, говоришь?..

– Болтун, – подтвердила Анаконда.

– Так вот, маманя! – вдохновенно сказал Тролль. – Щас решим вопрос. – И он похлопал себя по непослушной ноге.

Снаппи и Слип настороженно наблюдают за Троллем, а тот о чём-то шепчется со своей ногой. Нога отцепилась от Тролля, да так неожиданно, что тот хлопнулся на землю. А потом нога раззявила ботфорт, заглотнула удавчиков и запрыгала-закувыркалась по берегу, изображая взбесившихся лошадь и акробата-вольтижёра одновременно.

Все только и успевали вскрикивать «Ах!», «Ах!», «Ах!», а Снаппи даже закрыла глаза от страха. А потом нога остановилась, наклонила ботфорт и выплюнула на землю двух удавчиков. Абсолютно нормальных!

– Во, бабка! – завопил Тролль. – Я ж говорил… А чё я говорил? А! Я не говорил, а хотел сказать, что на всякий болтун найдётся свой антиболтун!

– Слушай, Тролль, – сказал Слип, – ты, кажется, открыл один из трёх законов аэродинамики. Действие равно противодействию.

(По-моему, я это неплохо придумал.)

Снаппи расцеловала Тролля, Анаконда обвила его своими кольцами и просвистела:

– Я люблю вас, ваше старейшество, – и сжала в объятьях, да так, что Тролль стал задыхаться.

– Тихо, маманя, – задыхаясь, проговорил он, – люби, но не до смерти…

– Ах, простите, ваше… ваше… человечество, – просвистела Анаконда и распустила свои почти смертельные любовные объятья. – А теперь, дети мои, – обратилась она к удавчикам, сползайте в лес и перекусите. Мне кажется, что там вас ждёт пища, – и она зловеще усмехнулась.

И удавчики заструились к лесу. Все обратили туда свои взоры. Через некоторое время из леса донеслось шипение и крики, среди которых отчётливо была слышна только одна отчаянная фраза:

– Пустите, змеёныши! Змейки, то есть змеюги! Змеищи…

А через некоторое время крики смолкли, и из леса выползли два сильно выросших удавчика. Они подползли к собравшемуся сообществу, и один из них сказал:

– Мы поели, мама.

А второй добавил:

– И покакали.

А вслед за удавчиками высунулась облизывающаяся голова Котёнка и исчезла.

Все облегчённо улыбнулись, а Тролль сказал:

– Настоящие гады! Я имею в виду эту… как её называют… клавссификавцию.

– И куда вы теперь? – спросила Анаконда наших героев.

– Мы идём к Чёрному Волшебнику, тётя, – ответила Снаппи.

– У которого есть очень важное яблоко, – добавил Тролль.

– Которое всё возвращает на круги своя, – сказал Слип.

– Но его охраняет очень страшный Дракон, – сказала Снаппи.

– Очень похожий на вас, маманя. Тока с крыльями, – уточнил Тролль, – страшный, аж жуть.

– Ах! – всплеснула хвостом Анаконда и обняла удавчиков, – это их папа. Мой бывший муж… Сколько-то лет…

…Назад

В густой траве на берегу солёной реки, свившись вместе, лежат Анаконда и такой же Змей. Периодически они касаются друг друга головами, а потом начинают свиваться в узоры, удивительно напоминающие то ли вологодские, то ли лионские кружева, то ли узоры восточных ковров. (Змеи очень красиво любят друг друга.) Раздаётся голос Тролля из сегодняшнего времени:

– Любовь у вас была, значит. А у меня почти ничего не было. Эх, жизнь моя несчастная…

– Не мешай рассказывать, – раздался голос Слипа. Опять же из настоящего времени.

– Так вот, – продолжил голос Анаконды, – когда я была в…

Лежит Анаконда с раздувшимся животом, а Змей машет над ней веткой, отгоняя комаров. И тут к ним выходит маленький Чёрный Мальчик. Змей инстинктивно поднял голову и зашипел. А Чёрный Мальчик и сам испугался.

– Кто вы такие? – спросил он.

– Мы, – ответил Змей, ухмыляясь, – мы жуткие, страшные удавы, которые страсть как любят маленьких мальчиков, – и облизнулся.

А Мальчик, судя по улыбке, очень обрадовался этим словам:

– Это очень хорошо, что вы меня любите. Мне так не хватает любви, – и он с открытыми объятьями направился к змеям.

Змей широко раскрыл глаза и попятился, если так можно выразиться о змеях, назад. А Анаконда гневно посмотрела на него.

– Стой, – заорал Змей, – я не то имел в виду! Ты что, совсем несмышлёный?! Я говорил о любви в смысле поесть. Кто ты вообще такой, чего ты сюда припёрся? Говори, а то съедим без всяких вопросов.

– Я маленький Чёрный Волшебник, рождённый фантазиями детей и воспоминаниями взрослых о детских фантазиях. И у меня по этой самой причине нет ни мамы, ни папы. Может быть, вы станете моими мамой и папой?..

Змей заметался по поляне, свиваясь в кольца, почесывая хвостом затылок, а потом устал и растянулся на траве, бормоча:

– Ничего не понимаю. Человеческий ребёнок… Волшебник… Бред зелёной лошади!

– Не упоминай о Зелёной Лошади, милый, – прошептала Анаконда. – Из-за неё и Голубого Мальчишки, с которым они вместе рыдают и зовут какую-то Пэгги и Фею, мы и живём у солёной реки вместо пресной. Видишь ли, мой маленький Волшебник, мы не можем стать твоими мамой и папой. Согласись, ты не очень похож не змея. К тому же у нас скоро будут дети.

– Во! – радостно закричал Змей. – Настоящие дети! Змеи, а не люди!..

Чёрный Волшебник встрепенулся:

– А давайте, я буду им братом? Братьев у меня тоже нет поблизости.

– Не, мать, – заметался Змей, – он ну совсем ничего не понимает! Понимаешь, парень, малыш то есть, мы – удавы! Мы с людьми несовместны. Как гений и злодейство. Мы вас едим! Сечёшь?! Кушаем, жрём, закусываем!..