В том, что все закончится очень скоро, сомневаться не приходилось. Корольков не принадлежал к числу мужчин, способных бороться за свою жизнь. Сунется ли он с паспортом в гостиницу или в аэропорт, проболтается ли о своих похождениях по пьяни, это не важно. Главное, что коммерсант обязательно попадется в расставленные сети. Он просто обречен на поражение. И когда Громов думал об этом, в его груди поднималась муть, накопившаяся в душе с годами.

Слишком много бессмысленных, глупых смертей довелось ему повидать, чтобы злорадствовать по поводу незавидного будущего Королькова. Да, засранец решил нажиться на чужом горе, да, ради денег он был готов на любую мерзость, но что изменит его смерть? В стране, где ежедневно переваливаются тонны наркотиков, где оружие воруют эшелонами, где продается и покупается буквально все… В стране, где попы святят воровские малины, ведущие политики чуть ли не хвастаются своими миллионными состояниями, где сотни тысяч беспризорных и бездомных, где властвует не закон, а те, кто «в законе»…

Когда-то Громов свято верил в то, что порядок можно навести, охотясь на таких, как Корольков. Теперь он понимал, что гонялся за отдельными особями, не имея возможности уничтожить само осиное гнездо. Джип, торчавший под окнами жилого дома в самом центре Курганска, был прекрасным тому подтверждением. В нем сидели бандиты, наверняка вооруженные, наверняка привлекавшиеся к уголовной ответственности. За те годы, которые минули с начала перестройки, ничего не изменилось, разве что бандиты стали одеваться поприличней, а все милицейское руководство поголовно пересело в иномарки. Кто за это должен ответить? Корольков? Яртышников? Впервые Громову подумалось, что решение подобных проблем лучше предоставить господу богу. Одно дело, защищать с оружием в руках собственную семью. Совсем другое – вершить суд, скорый и правый, над всеми теми, кто попадает нынче под определение «преступник». Слишком обширный контингент.

– Сейчас мы все вместе спустимся во двор, – сказал Громов. – В джипе находятся люди. Их двое, судя по огонькам сигарет.

– Среди них могут быть и некурящие, – заметила Наталья.

– Совершенно верно, – кивнул Громов. – Кроме того, они могут выслеживать вовсе и не вас с Игорем.

– Понравилась какая-нибудь девушка из подъезда, вот и торчат здесь, – предположил Корольков с надеждой.

– Ну да, смотрят на ее окна и вздыхают, – сказала Наталья. – В джипе, стоимостью эдак в двадцать тысяч долларов. Романтики с большой дороги.

Возразить на это было нечего. Среди современных молодчиков, раскатывающих на дорогих внедорожниках, не попадаются мечтатели, зато бандитов – хоть отбавляй. Корольков промолчал, а глаза на его бледном лице сделались еще больше, еще темнее.

– Возможно, такое еще случается, но не здесь, – подытожил Громов. – И все же существует вероятность того, что джип поставлен во дворе для наблюдения за кем-нибудь другим. Круг интересов бандитов весьма широк.

– Как же это проверить? – деловито осведомилась Наталья.

– Очень просто. Игорь выйдет из подъезда один и направится к арке. Если «пасут» его, то это выяснится почти мгновенно.

– Когда мне всадят в спину парочку пуль? – спросил Корольков, делая безуспешную попытку улыбнуться. В темноте казалось, что он шутовски кривляется или мается животом.

– Убить тебя никогда не поздно, – заверил его Громов. – Для начала тебя надо схватить и доставить братьям Рубинчикам. А это не так-то просто.

– Конечно! – воскликнул Корольков подрагивающим голосом. – Я размажу нападающих по стенке. Для начала изображу пальцами «клешню краба» и вырву первому противнику нижнее ребро вместе с печенкой. Потом сожму руку в «журавлиный клюв» и тюкну второго в беззащитный кадык. Он захрипит, упадет, задергается в конвульсиях…

– Разве ты занимаешься восточными единоборствами? – усомнился Громов.

– Я читаю российские боевики. Там все герои орудуют «клешнями» и «клювами». А если из воды выныривают, то непременно «морскими котиками».

– Ну, в воду тебя пока что не бросили, – сказал Громов. – Так что твоя единственная задача – пересечь двор. Пальцами ничего не изображай, разве что кукиши, но держи их в карманах.

– А мне что изображать? – подала голос Наталья.

– Ровным счетом ничего. Стоять возле окошка и ждать. – Он поманил хозяйку квартиры к себе. – Видишь белую «семерку», стоящую неподалеку от арки?

Наталья, к которой Громов впервые обратился на «ты», утвердительно кивнула, хотя смотрела не столько во двор, сколько на своего собеседника.

– Как только «семерка» трижды мигнет фарами, смело иди к ней. Это значит, что мы с Игорем расправились с преследователями, которые хрипят и дергаются в конвульсиях.

– «Мы»? – нервно хохотнул Корольков. – Тогда все-таки верните мне пистолет. Боюсь, я не слишком силен в рукопашном бою.

– Боюсь, в стрельбе ты тоже не силен, – вздохнул Громов. – Не хотелось бы мне, чтобы ты начал палить в темноте. Это испытание не для слабонервных.

– Кто-кто, а вы на слабонервного не походите, – заметила Наталья. Это прозвучало настолько жеманно, что ей самой сделалось неловко.

– Гм, – кашлянул Корольков. Возможно, ему действительно захотелось прочистить горло. А может, он просто решил напомнить подруге, что еще никуда не ушел, а находится здесь, рядом. Все видит и слышит. Контролирует ситуацию.

Пряча улыбку, Громов отвернулся к окну. А когда вновь взглянул на Королькова, никто не заподозрил бы, что этот человек способен улыбаться.

– Выйдешь ровно через десять минут после меня, Игорь, – сказал он. – Не спеша зайдешь в арку. Постоишь там еще пять минут. Если никто за тобой вдогонку не бросится, вернешься обратно. Вот и все твое задание.

– Если никто за мной не бросится, – повторил Корольков. – Понял. А если…

– А в противном случае, – перебил Громов, – действуй по обстоятельствам. Как совесть подскажет. Это значит, что я вам помочь уже ничем не могу. Держи. – Он протянул оцепеневшему собеседнику пистолет и вышел из комнаты.

Входная дверь захлопнулась за ним почти беззвучно, но хозяйка квартиры и ее гость одновременно вздрогнули.

* * *

Тот, которого звали Брамсом, забросил в рот новую пригоршню чипсов и пожаловался:

– Задницы совсем не чувствую. Онемела задница.

– Чья? – спросил от нечего делать Чаплыга.

– Моя. Надоело ждать.

– А, – Чаплыга понимающе кивнул. Лицо у него было равнодушным, взгляд – как у сома, дремлющего на глубоководье.

– От жизнь проклятая! – Брамс нервно покрутил шеей. – Торчишь тут как привязанный, а молодость проходит.

Они по-прежнему сидели в джипе, последний владелец которого покоился на дне Яузы с парой шлакоблоков, привязанных к ногам. За брючными ремнями обоих все так же торчали пистолеты. Тот, которого звали Брамсом, вскрыл уже четвертую упаковку чипсов. Тот, которого звали Чаплыгой, лениво курил. В детстве они ходили в один и тот же садик и за минувшие годы очень изменились внешне. В остальном парни остались прежними. Болтать друг с другом о том о сем было легко и приятно.