Нас было четверо, не считая меня: Саша с Игорем, которые шли впереди, как путеводители, да Жабик с бардом-хилером. Правда, последняя меня избегала. Понятно почему. Это угнетало, но я старался не подавать вида.

Мне сказали, что мы должны обязательно пройтись по магазинам и купить личных вещей, чтобы больше ни у кого ничего не одалживать. Идея звучала отлично. Надеюсь, я накопил достаточно, чтобы что-то приобрести. Да и нужно было найти… хм… ну, то самое.

— Ребят, только не отставайте. — Сказала Саша. — Это, конечно, не школьный поход, но нам нужно держаться кучнее. Неподалеку обитель наших врагов.

— Неподалеку гимназия? — Тихо спросил я у Жабика.

— За три километра отсюда, ближе не подойдем, не волнуйся.

— Я не… кхм…

А ведь меня и, правда, что-то гложило. Вероятно, выглядел я бледно. Я бы сослался на ту самую апатию, но, я все же много чего чувствовал. Не похоже это на те симптомы, что мне так красочно расписывали. Полина, Маша, та битва с двумя сотоварищами — они за столь короткое время пробудили во мне то, что словно давно дремало. Находилось на дне, если бы я был океаном.

Я случайно зацепился взглядом за Мару. Она, как и прежде, не проявляла эмоций. Да и в целом, мы ведем себя как незнакомцы. Ей будто жить скучно. Мне кажется, я никогда не пойму, о чем она думает. Даже абстрактно.

Мы, кстати, побывали в музее незадолго до этого. Насмотрелись всяких картин, скульптур. Впечатляющее зрелище! Как много после себя может оставить человек… Не знал, насколько разнообразен наш мир в представлении таких же людей, как я.

Особенно меня поразил «Самсон, раздирающий пасть Семаргле». Такая статичная фигурка, а сколько мощи и силы в ней чувствуется. До этого я знакомился лишь со сменяющимися кадрами, а потому представить не мог, что одно запечатленное движение может рассказать целую историю.

Культура так приятна и разнообразна.

Как мне объяснили, это всего лишь репродукция. Сам оригинал находится где-то там, за моря.

«Интересно, какой земной шар все-таки большой и необъятный!» — подумалось мне. Я, конечно, видел эти карты на уроках географии, но их масштаб заметно отличается от оригинала.

От живописных образов мы перешли в другой зал, где вырисовывалась какая-то непонятная мешанина. Без шуток. Какие-то геометрические фигуры сменялись беспорядочными каплями красок на холсте. Некоторые были просто покрашены в один тон, без образа и мысли. Я сначала подумал, что это часть обоев, но внизу багета увидел приписку: «Бесконечная фантазия». И это на фиолетовом полотне.

Я видел такое небо…

— Не густая у автора фантазия. — Подведя итог, тихо сказал я. Мне было так досадно видеть пустоту в таких вещах, словно тебя где-то обманули…

— Ага, гуще только краска. — Также шепнула Мара, находившаяся позади меня. Я даже вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

— Ох… эм… Получается, мне не кажется и это… эм-м-м…

— Плохая картина? А не, просто халтурная работа. Когда не знаешь чем удивить заевшегося зрителя, просто внушай то, чего нет. Как вечные Янины монологи о теории «случайно раздавленной бабочки». А если бы, да кабы. Произошло уже — что тут мусолить?

«Заевшегося? Удивить?» — подумал я. Как же так? До этого столько детализированных образов вырисовывалось на бесчисленных полотнах. Как этим можно насытиться? Тут жизни не хватит, чтобы это все рассмотреть.

— Я никогда не любила абстракцию. — Вдруг продолжила она. — В таких изображениях ни души, ни идеи, ни истории. Даже воображения, можно сказать, нет. Настроение иногда бывает, но это просто ассоциативный ряд, не более. Весь постмодерн строится на этом: отсылки на поп-культуру, которая уже давно изжевала себя с потрохами. Ни новизны, ни прогресса. Сплошь опыты, определяющие реакцию зрителей. Уроборос, пожирающий свой хвост. Налепил пятен и сидишь, радуешься. Называешь картину каким-нибудь замысловатым словцом, типа: "Весеннее утро у горных склонов после длительного дождя", и показываешь другим. Те, в свою очередь, подхватывают, а то вдруг быдлом необразованным сочтут, так ведь? Как это — не знать, как выглядит "Весеннее утро после дождика"? И наплевать, что на картине какая-то невнятная черно-желтая чепуха с разноцветными вкраплениями. Это нынче — новое видение. Переосмысление. Мета-а-афора! А как же еще оправдать свою бездарность? Абстракция же. Художник так видит… Какая уж тут бесконечная фантазия?

У меня отпала челюсть. Не ожидал такого откровения от самого замкнутого члена нашей компании. Я даже голос Инги слышал чаще до этого дня.

Шарясь по бутикам, каждый пытался найти что-то свое.

Я мялся, перебирал с ноги на ногу. Делал вид, будто заинтересован в чем-то, но у самого мысли направлены не туда. Да и цены кусались… На самом деле, я мельком заглядывался на более приватные вещи. Глазами искал что-то похожее на женский отдел.

Похоже, мое наблюдение вышло из-под контроля, потому что я сам не понял, как был близок к нужному магазину. Все торговцы — сплошь высокие стройные эльфийки с длинной копной расчесанных волос, в опрятной одежде, на каблуках. Как Полина, только взрослые. Я даже на минуту засмотрелся на них, спрятавшись за витриной. Старался включить режим невидимки на полную мощность, покуда статы позволяли.

Стоило мне только обратить внимание на то, что мне было так интересно, я почувствовал маленькую ладонь на своем плече. Она не сжимала меня. Тихо хлопнула, чтобы я сильно не пугался. Правда, это не помешало мне покрыться, мурашками, холодным потом и стыдом.

— А тут-то ты что забыл? — Тихо спросила меня Мара.

Кажется, я был бледнее тех снежных холмов, ранее виденных мной в картинах Всеволода Иванова.

— Я… я… зашел сюда по ошибке… я…

Та, прищурив глаза, оглядел меня с головы до ног. О да, дрожал я так, что не заметить это было невозможно. Каким жалким я сейчас был в ее глазах. Сначала она выкатила монолог, от которого я, чуть было, не растерял последние капли рассудка, а теперь пойман с поличным в… сам не знаю в чем. Просто интуитивно понимаю, что это что-то… непристойное, но… такое манящее. Я даже сам себя ненавижу, но не удовлетворить свой интерес не могу.

— Ладно, — начал я, чтобы избежать неловкой паузы и осуждающего взгляда, — я тебе скажу кое-что, но… ты можешь обещать, что никому не расскажешь?

Сам не понимаю, почему я решил ей довериться. Просто… больше не думал о ней, как о простушке.

Оглядев по сторонам, она покивала: — Обещаю, если ты — не маньяк.

Я хотел спросить: «Что это значит?», но не стал. Не уверен, что хочу знать ответ.

— Я… кхм, я