– Точно. – Шев удалось глотнуть воздуха; каждая связка ее тела дрожала от напряжения.

– Клянусь дыханием матери, ты права.

Шев с облегчением выдохнула, медленно разогнулась, выпустила руку Джавры и похлопала по ней.

– Сейчас я проберусь через черный ход и проверю…

– Хоскоппская львица никогда не пользуется черным ходом! – с широкой улыбкой перебила ее Джавра. И, взбежав на крыльцо, она высоко подняла ногу, так пнула подошвой башмака дверь, что та слетела с петель, и шагнула внутрь. Грязные фалды некогда белого пальто развевались за ее спиной, как раздвоенный хвост.

Шеведайя мельком, но очень серьезно подумала о том, не стоит ли ей рвануть со всех ног вдоль по улице, но лишь вздохнула и побрела по ступенькам вслед за подругой.

«Плачущий работорговец» был далеко не самым респектабельным заведением, хотя Шев должна была признать, что ей доводилось бывать и в куда худших местах. Собственно говоря, в худших местах она провела большую часть нескольких последних лет своей жизни.

Зал был просторным, как хорошее гумно, с галереей на уровне второго этажа, и довольно плохо освещался огромной круглой люстрой, утыканной коптящими свечами в подсвечниках из цветного стекла. На полу, усыпанном грязной соломой, были беспорядочно расставлены столы и стулья, а сбоку громоздилась кривобокая стойка, за которой на полках красовались бутылки с самым низкопробным алкоголем дюжины дюжин культур.

Здесь пахло дымом и потом, пролитым спиртным и блевотиной, отчаянием и упущенными шансами, и все это выглядело почти так же, как три ночи назад, когда они приняли заказ на работу, а сразу после того Джавра просадила в кости половину обещанной платы. Отличие было лишь одно, и оно сразу бросалось в глаза. Той ночью здесь было полным-полно разнообразного сброда. А нынче зашел, похоже, только один человек.

Тумнор сидел за столом посреди комнаты, на его пухлом лице застыла улыбка, а лоб блестел от пота. Он казался очень встревоженным – чрезмерно даже для человека, намеревающегося обмануть двоих довольно известных воровок. Выглядел он так, будто всерьез опасался за свою жизнь.

– Это ловушка, – проворчал он сквозь стиснутые зубы, не шевеля лежавшими на столе руками.

– Это мы и сами поняли, поганец ты этакий! – ответила Джавра.

– Нет, – так же ворчливо отозвался он и странно скосил выпученные глаза куда-то вбок, потом снова взглянул на них и перевел взгляд в другую сторону. – Ловушка!

И лишь тогда Шев заметила, что его руки прибиты к столу. Она проследовала за его взглядом мимо подозрительно походившего на кровь большого коричневого пятна на полу до темного угла. И увидела там человеческую фигуру. Блеск глаз. Мерцание стали. Человек в боевой стойке, готовый действовать. Теперь она видела не слишком тщательно замаскированные признаки чужого присутствия в других углах: человек с секирой, забившийся за шкаф со спиртным, нос арбалетчика, высунувшегося с галереи на свет чуть дальше, чем нужно, пара башмаков, торчащих из двери, ведущей в подвал, и башмаки эти, как она решила, должны были все еще находиться на мертвых ногах одного из наемных охранников Тумнора. Сердце у нее упало. Ей ужасно не хотелось драться, но все говорило за то, что драться ей придется, и очень скоро.

– Знаешь, похоже на то, – вполголоса сказала Шев, подавшись к Джавре, – что поганца, который собирался обдурить нас, уже успел обдурить кто-то другой.

– Да, – прошептала Джавра. Ее шепот звучал громче, чем обычная речь большинства людей. – Я как-то даже в растерянности. Кого убивать раньше, кого потом?

– Может быть, удастся договориться, чтобы нам позволили уйти? – с надеждой в голосе предположила Шев. Очень важно не терять надежды.

– Шеведайя, нам следует учитывать возможность применения насилия.

– Ты просто поражаешь точностью предвидения.

– Я буду очень благодарна, если ты, когда мое предвидение начнет сбываться, сможешь проявить внимание к тому арбалетчику, что устроился на галерее.

– Поняла, – пробормотала Шев.

– Большую часть остальных, пожалуй, можешь уступить мне.

– Ты очень любезна.

И вот из глубины здания донеслись раскатывавшиеся гулким эхом приближающиеся шаги тяжелых сапог и бряцание металла, а выражение лица Тумнора сделалось еще отчаяннее, и бусинки пота, катящиеся по щекам, – крупнее.

Джавра прищурилась.

– Вот и выход злодея.

– Так ведь злодеи всегда склонны к театральщине… – пробормотала Шев.

Она появилась в зыбком свете свечей и оказалась худощава и очень высока ростом. Пожалуй, почти такого же роста, как и Джавра, с коротко остриженными темными волосами, одна жилистая рука обнажена, и видно, что она сплошь покрыта синими татуировками, а другая прикрыта пластинами помятой стали, завершавшимися похожей на когтистую лапу перчаткой, острыми металлическими когтями которой она и пощелкивала на ходу. Когда она улыбнулась им, ее зеленые-зеленые глаза ярко вспыхнули.

– Давно не видались, Джавра.

Джавра выпятила губы.

– Во имя задницы Богини, Вейлена! – отозвалась она. – Какая приятная встреча. Или, если на то пошло, какая неприятная встреча.

– Ты знакома с нею? – пробормотала Шев.

Джавра поморщилась.

– Вынуждена признать, что она не то чтобы совсем не знакома мне. Она была Тринадцатой из Пятнадцати.

– Теперь я десятая, – сказала Вейлена. – Ты ведь убила Ханаму и Бирке.

– Я предложила им тот же самый выбор, какой вскоре предложу и тебе, – пожала плечами Джавра. – Они выбрали смерть.

– Э-э… – Шев подняла палец затянутой в перчатку руки. – Позвольте полюбопытствовать… О чем, будь оно неладно, мы говорим?

Изумрудно-зеленые глаза женщины обратились на нее.

– Она тебе не рассказывала?

– Что вы имеете в виду?

Джавра поморщилась еще выразительнее.

– Те мои друзья, которых я упомянула, – они из храма.

– Храм находится в Тонде?

– Да. И они не то чтобы друзья.

– Значит они… к тебе безразличны, да? – с надеждой в голосе предположила Шев. Нет на свете ничего важнее, чем сохранять надежду.

– Скорее враги, – ответила Джавра.

– Понятно.

– Пятнадцати храмовым рыцарям Золотого ордена запрещается покидать храм, кроме как по приказу Верховной Жрицы. Под страхом смертной казни.

– Осмелюсь предположить, что ты ушла, не спросив у нее разрешения, – проговорила Шеведайя, обводя взглядом все острые стальные предметы, находившиеся в поле зрения.

– Не то чтобы она горячо одобрила мое намерение.

– Не очень?..

– Вернее говоря, совсем не одобрила.