— А что это?

Алекс объяснил. Кэти повернулась к нему:

— Вроде полиции?

Он кивнул:

— Да, я был следователем.

Кэти резко отвернулась. Ее лицо стало замкнутым, словно закрылось, как закрываются ворота.

— Я что-то не то сказал? — спросил Алекс.

Она молча покачала головой. Алекс смотрел на нее, гадая, что происходит. В нем сразу проснулись подозрения насчет ее прошлого.

— Что случилось, Кэти?

— Ничего, — упрямо сказала она, но было понятно, что она говорит неправду. В другом месте и в другое время Алекс задал бы новый вопрос, но сейчас не стал настаивать.

— Нам необязательно говорить об этом, — негромко сказал он. — В любом случае, я уже не следователь. Поверьте, мне куда спокойнее и больше по душе быть хозяином магазина.

Кэти кивнула, но Алекс видел, как медленно отпускает ее тревога. Он чувствовал, что ей хочется остаться одной, и показал большим пальцем за плечо:

— Слушайте, я забыл подбросить угля в мангал. Если дети не получат сладкого, возмущению не будет предела. Я сейчас, ладно?

— Конечно, — с деланной беспечностью отозвалась Кэти и, когда Алекс побежал к грилю, выдохнула, словно чудом избежав опасности. Бывший полицейский. Она уговаривала себя, что это не имеет значения, и все равно почти минуту ей понадобилось глубоко дышать, приходя в себя.

Кристен и Джош стояли там же, где и раньше, но девочка уже наклонилась, рассматривая очередную ракушку и забыв о парящем змее.

Сзади послышались шаги.

— Вот, я же сказал, что быстро, — легко продолжил разговор Алекс. — Съедим сладкое и, пожалуй, пора закругляться. Я бы с удовольствием посмотрел закат, но Джошу завтра в школу.

— Когда вы решите ехать, тогда и поедем, — сказала она, сложив руки на груди.

Услышав натянутые нотки и почувствовав напряжение, Алекс недоуменно свел брови.

— Не знаю, что из сказанного мною вас расстроило, но вы уж меня простите, — сказал он помедлив. — Если захотите поговорить, то я в любой момент.

Кэти кивнула, не ответив. Алекс ждал продолжения, но она молчала.

— Вы так теперь со мной и будете? — спросил он.

— Что вы имеете в виду?

— Я, видимо, зашел в опасную зону, но, клянусь, я ничего не понимаю.

— Я бы объяснила, но не могу.

Он едва расслышал ее голос сквозь шум волн.

— Скажите хотя бы, что я брякнул или сделал не так!

Кэти повернулась к Алексу:

— Ничего плохого вы не сделали, но сейчас я не могу об этом говорить.

Алекс испытующе смотрел на нее.

— Ладно, — согласился он. — Только не огорчайтесь.

Она заставила себя улыбнуться:

— Сегодня лучший день за долгое время. Лучший уикенд за всю мою жизнь.

— А вы по-прежнему сердитесь из-за велосипеда? — спросил он с притворным подозрением.

Несмотря на напряжение, Кэти рассмеялась.

— Конечно! От этого так запросто не оправишься! — сказала она, делая вид, что надувает губы.

Алекс облегченно посмотрел на океан, устремив взгляд на горизонт.

— Можно вас кое о чем спросить? — вновь став серьезной, спросила Кэти. — Не хотите — не отвечайте.

— О чем угодно, — сказал Алекс.

— Что произошло с вашей женой? Вы упомянули, что у нее был приступ, но не сказали, чем она болела.

Он вздохнул, словно давно ожидал этого вопроса, но все равно должен собраться с силами для ответа.

— Мозговая опухоль, — медленно начал он. — Вернее, несколько опухолей трех разных типов. Я потом узнал, так часто бывает. Одна оказалась размером с яйцо, и хирурги удалили ее почти полностью. С другими было сложнее. Есть такие опухоли, которые словно отращивают паучьи лапы, их можно удалить только с частью мозга. Они тоже оказались… агрессивными. Доктора сделали все возможное, но когда они вышли из операционной и сказали, что операция прошла очень хорошо для данных обстоятельств, я сразу понял, что имеется в виду.

— Господи, ужас какой услышать подобное. — Взгляд Кэти блуждал по песку под ногами.

— Да, мне было трудно в это поверить. Так все… неожиданно. Понимаете, за неделю до этого мы были обычной семьей, и вдруг мне дают понять, что она умирает и сделать ничего нельзя.

В стороне Кристен и Джош увлеченно водили своих змеев. Кэти чувствовала, что Алекс смотрит на них и не видит.

— Через несколько недель Карли снова начала ходить, и я очень надеялся, что самое страшное позади. Но время шло, и я начал замечать изменения. У нее слабела левая сторона тела. Карли часто засыпала и спала подолгу. Хуже всего, она начала сторониться детей, видимо не желая, чтобы они запомнили ее больной. Ей хотелось остаться в их памяти энергичной, полной сил. — Он замолчал, вспоминая, и продолжил: — Не стоило мне это рассказывать. Карли была прекрасной матерью. Смотрите, какие хорошие у нас вышли дети.

— Ну, это и от отца немного зависит.

— Я стараюсь, но очень часто действую наобум. Будто не живу, а в театре играю.

— Все родители так делают.

Он повернулся к Кэти:

— Ваши тоже?

Замявшись, она ответила:

— Ну, они всегда хотели как лучше…

«Не очень впечатляюще, зато правда», — подумала она.

— Вы общаетесь с ними?

— Они погибли в аварии, когда мне было девятнадцать.

Глаза Алекса расширились.

— Мне очень жаль это слышать.

— Да, мне было тяжело.

— А братья, сестры?

— Не было, — сказала она, отворачиваясь к воде. — Я одна.

Несколько минут спустя Алекс помог детям смотать бечевки, и они, подхватив змеев, пошли к мангалу. Угли еще не прогорели, и Алекс успел вымыть детские доски для серфинга и вытряхнуть песок из полотенец. Он начал носить вещи к джипу и укладывать в багажник. Вскоре остались только одеяло и четыре стула. Дети расставили стулья на одеяле кружком, а Алекс вручил им длинные шампуры и пакет пастилы. Джош, сгоравший от нетерпения, разорвал пакет, просыпав несколько пастилок.

По примеру детей Кэти нанизала три кусочка пастилы на шампур, и все четверо встали у мангала, поворачивая пастилу над углями и глядя, как пухлые сладкие ломтики становятся золотистыми. Кэти по неопытности опустила свои слишком низко, и две пастилки загорелись, но Алекс тут же задул пламя.

Потом он помог детям намазать шоколад на печенье, положить сверху теплую пастилу и накрыть другим печеньем. Лакомство получилось липким, сладким и настолько вкусным, что Кэти подумала: «В жизни такого не ела».