Один из воинов, Хродгейр, долгое время прослуживший в варяжской охране константинопольского патриарха, принявший греческую веру и наслушавшийся христианских саг, по вечерам у костра пересказывал то, что запомнил. Древний еврейский конунг Эрик Сиастр мудро сказал: «Всему свое время: жить и умирать, приобретать и терять, беречь и тратить». Так и есть. Всё решают не твои желания, а время. Умный человек улавливает его перемену и не противится ей.

Когда обе ладьи доползли до середины волока, воздух над полем вдруг сделался ряб, словно над землей понеслась туча саранчи. Раздался пронзительный посвист. Это летели стрелы, выпущенные из тысяч луков. На дальних кустах повсюду качались ветки, но лучников было не видно. Туча следовала за тучей – степной воин выпускает по десять стрел в минуту.

Бескольчужные волочильщики падали один за другим. Некоторые сразу, некоторые на бегу. Дальнозоркими глазами Свенельд видел, как земля будто покрывается щетиной – так часто втыкались в нее стрелы.

Белая фигурка, однако, осталась на ногах. Если в Святослава и попадали стрелы, их не пропускал надетый под рубаху доспех.

Князь кинулся к оцеплению, что-то крича. Воины сдвинулись, составили щиты, выстроилась длинная железная шеренга. Солнце искрилось на шлемах и оплечьях.

Всадники заерзали в седлах, глядя на воеводу, но Свенельд поднял раскрытую ладонь. Это был знак оставаться на месте.

Около вытащенных на берег ладей никого уже не осталось. Все были перебиты. Теперь стрелы густо сыпались на «стену щитов». Слышался дробный звон, будто тысяча молоточков бешено колотила по металлу. То и дело в строю возникала пробоина – кто-то падал. Железная линия сразу смыкалась. И становилась всё короче, короче.

– Свене-ельд!!! – докатился с поля громкий крик. – Где же ты?!

Белая фигурка отделилась от строя, быстро перемещаясь за спинами воинов. Стала приближаться. Но далеко Святослав не убежал. Споткнулся. Схватился за шею. Упал. Пополз, отталкиваясь локтями. Уронил голову на землю. Затих.

«Стена щитов» рассыпалась. С холмов, истошно визжа, скатывалась черная конная лава. Блестели кривые сабли.

А еще Хродгейр рассказывал про христианского святого по имени, кажется, Абьорн. Абьорн очень любил своего единственного сына Исара. Но когда бог сказал: принеси мне в жертву того, кто тебе дороже всего на свете, Абьорн не дрогнул. В самый последний миг бог смилостивился и остановил отцовскую руку с занесенным мечом.

Свенельд тоже очень надеялся, что Один пощадит Святослава. Но Один – не мягкосердечный бог христиан, он не знает слова «пощада».

Свенельду было горько.

По полю приближался всадник. Это был Митигей.

– Ты исполнил свое обещание, – сказал печенег, – а мы исполним свое. Можешь оставить свою долю добычи. Две твои ладьи мы тоже, как договаривались, не тронем. Плыви в свой Киев. Что скажешь сыну Святослава – твоя забота. Прощай, состарившийся лев.

Засмеялся, отъехал.

Приблизился Блуд. Он слышал слова печенега. Голова ближнего Ярополкова слуги осталась на плечах, змеиный хвост ему в рот никто не засовывал.

– Тебе не о чем тревожиться, Свенельде, – сказал Блуд. – Будешь при моем князе кем был при Святославе. Ярополк юн, ему нужны мудрые советники.

– А я и не тревожусь, – тихо молвил воевода. – Всё суета сует и всяческая суета.

Комментарий

Для углубления в тему советую в первую очередь прочитать довольно свежую биографию А. Королева «Святослав» (2017), где разбираются все факты и мифы, связанные с беспокойным князем. И, конечно, стоит прочитать один из первоисточников – описание балканской войны византийскими глазами в «Истории» Льва Диакона (книги 6–9). Оно, в отличие от «Повести временных лет», сделано по свежим следам и уже поэтому заслуживает несколько большего доверия.

Равноапостольный грешник

Владимир Святославич

биографический очерк

Для монаха, писавшего или составлявшего «Повесть временных лет», главным ее героем является Владимир Красное Солнышко, поэтому рассказ о нем занимает много места, изобилует подробностями и даже лирическими отступлениями. Однако, несмотря на разбивку по годам, по жанру это не столько хроника, сколько житие святого. Для автора главное не исторические события, а моралитэ – смотрите, мол, как обращение к Богу превращает грешника в праведника: «Аще бо бе преже в поганьстве и на скверную похоть желая, но последи прилежа к покаянью». Поэтому первая половина этого агиографического жизнеописания наполнена злодействами, а вторая лучезарна и благостна, словно речь идет о двух совершенно разных людях.

Но как раз в это время, на рубеже тысячелетия (и не в последнюю очередь благодаря деятельности Владимира Святославича) Русь начинает становиться довольно важной и заметной частью европейского континента. Появляется немало других источников, по которым можно проверять информацию, содержащуюся в Летописи. Становится легче отделять миф от факта. Я не стану пересказывать явные легенды, хоть они весьма красочны, а попробую реконструировать наиболее вероятный ход событий.

Переселяясь в свою новую столицу, болгарский Преславец, князь Святослав, как говорилось, поделил державу между сыновьями. Старшего, Ярополка, в то время уже женатого, «посадил» в Киеве, на южном участке великого торгового пути; Олега – в Коростене, у древлян, то есть посередине речного маршрута; северный новгородский сегмент достался Владимиру.

Последнему назначению предшествовала довольно интересная коллизия.

Дело в том, что третий сын был подмоченного происхождения. Он родился не от жены, которых у язычника Святослава, видимо, было несколько, а от невольницы (ее звали Малуша, она была служанкой княгини Ольги). Из-за матери к Владимиру пристало клеймо «рабичича», сына рабыни. То есть, выражаясь на европейский лад, это был бастард. Новгородцы согласились принять его князем лишь потому, что Ярополк с Олегом в далекий северный край идти отказались.

Сколько лет было Владимиру, когда он в 969 году начал княжить в Новгороде, неизвестно. Годом рождения Первокрестителя часто указывают 960-й, но Владимир наверняка был старше.

Первое время после смерти отца братья сосуществовали мирно, хоть и вряд ли дружественно – иначе случившийся в 975 году инцидент не повлек бы за собой междоусобную войну.

Главным боярином у Ярополка был всё тот же Свенельд, по-видимому, пользовавшийся большим влиянием на молодого князя. Сын старого вояки (его звали Лют) отправился на охоту во владения Олега Древлянского, что считалось злостным нарушением имущественного права и по сути дела являлось провокацией. Олег велел убить оскорбителя. Желая отомстить за сына, Свенельд уговорил киевского князя начать войну: «Поиди на брата своего и приимеши власть един».

Силы были неравны, киевляне разгромили древлянскую дружину. Олег пал во время бегства. Летопись рассказывает, что Ярополк оплакивал брата и горько корил Свенельда, но это раскаяние, вероятно, придумано автором для трогательности. Во всяком случае