— Хм… — Должно быть, это здорово, когда у тебя есть что-то, чем ты так страстно увлечен. Мне вот нравится быть архитектором. В детстве я много играла с конструктором и рисовала. Но не могу сказать, что это прямо моя страсть. — А у меня нет слуха.

— Это многое объясняет… — усмехнулся он.

— Не издевайся! Да я и в спорте особо не блистала. Люблю рисовать, читать и смотреть фильмы. И еще люблю путешествовать, не то чтобы у меня часто получается это делать…

— Правда?

— Мм…

Он поерзал позади меня, устраиваясь поудобнее.

— Все мои поездки связаны с концертами. Нет времени особо даже прогуляться.

— Обидно, что так.

— И когда тебя постоянно узнаю́т — это просто нереально бесит. То там, то тут. Просто жесть. На нас давят постоянно. Я сам себе не хозяин. По правде говоря, я вроде как готов притормозить, остепениться.

Я ничего не сказала, прокручивала его слова в голове.

— Вечеринки в итоге надоедают. Люди крутятся вокруг тебя без конца.

— Уж наверно. — И все же, там, в Лос-Анджелесе, на нем висела какая-то фифа, буквально заглядывала ему в рот. Очевидно, что-то из этого образа жизни все еще ему нравится. И в этом я, кажется, не смогу конкурировать, даже если и захочу. — Совсем-совсем не будешь скучать?

— Честно говоря, я давно так живу, что и не знаю.

— Ну, у тебя великолепный дом… тут можно устраивать тусовки…

— Хмм, — он на мгновение замолчал. — Эв?

— Что?

— Стать архитектором — это твоя идея или твоего отца?

— Я не помню, — призналась я. — Как себя помню, мы про это говорили… Мой брат особо не хотел принять семейную эстафету. Он больше специализировался по дракам и прогуливаниям уроков.

— Еще ты рассказывала, в школе тебе тоже было несладко.

— Разве не у всех так? — Я развернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. — Обычно я ни с кем об этом не говорю.

— А мы об этом говорили. Ты рассказывала, что тебя дразнили из-за веса. Потом я подумал, что может поэтому ты так набросилась на моих друзей. Из-за того, что они издевались над той девушкой, как дебильные школьники…

— Наверно… — Мне совсем не нравилось поднимать эту тему. Мгновенно все ужасные чувства, которые я тогда испытывала, всплывали в моей голове. Но объятия Дэвида не позволили этому произойти. — Учителя просто игнорировали все происходящее. Больно нужно им это — лишняя морока. Но одна учительница, мисс Холл. Она всегда вмешивалась, если ко мне приставали. Она классная.

— Да, видимо, она крутая. Но ты не ответила на мой вопрос. Ты хочешь стать архитектором?

— Ну, это то, что я всегда планировала. И мне… и да… мне нравится идея спроектировать дом. Не знаю точно, быть архитектором — это мое призвание или нет, как музыка для тебя, но думаю, что могу достаточно хорошо выполнять эту работу.

— Даже не сомневаюсь, детка, — он говорил мягко, но уверенно.

Я старалась не позволить себе превратиться в мокрое месиво на матрасе под его ласковым обращением. Надо быть деликатней. Но я же причинила ему боль в Вегасе. Если я серьезно хочу дать нам еще один шанс, мне нужно быть осторожной. Подарить ему хорошие воспоминания, чтобы заменить плохие. Моменты, которые на этот раз мы оба запомним.

— Эв, это то, чем ты хочешь заниматься всю жизнь?

Я остановилась. Так, все стандартные ответы я уже выдала, теперь нужна дополнительная мысль. Мой жизненный план существовал так долго, я даже не пыталась подвергать его сомнению. Это была моя зона комфорта — безопасно и уютно. Но Дэвид хотел знать больше, а я хотела ему открыться. Может быть, поэтому я раскрыла ему свои секреты в Вегасе. Что-то в этом человеке было таким притягательным, и я не хотела этому сопротивляться.

— Честно говоря, я не уверена.

— Это тоже нормально, — он пристально смотрел на меня. — Тебе всего двадцать один.

— И это значит, что теперь я взрослая и должна брать ответственность за свою жизнь. И должна все знать точно.

— Ну ты же живешь с подругой уже несколько лет, да? Платишь по счетам, ходишь на учебу, все такое?

— Да.

— И что, после этого ты говоришь, что не несешь ответственность за свою жизнь? — Он убрал с лица длинные темные волосы, заткнув их за ухо. — Ну начнешь с архитектуры, а там посмотришь, как пойдет.

— Если бы все было так просто…

— Да так и есть. Можешь заниматься этим, можешь пробовать что-то другое, что больше нравится. Это твоя жизнь. Тебе решать.

— А ты только на гитаре играешь? — спросила я, потому что хотела узнать о нем больше. И хотела перевести тему разговора с меня. Внутри меня росло напряжение, что было неприятно.

— Нет… — Улыбка тронула уголок его рта — он понял, почему я спрашиваю. — На басу и на ударных тоже. Конечно.

— Конечно?!

— Если ты играешь на гитаре, то и на басу сможешь. Ну и если ты можешь держать две палочки в руках одновременно, то и на ударных сможешь. Обязательно передай это Мэлу, когда в следующий раз увидишь его, хорошо? Это его сильно порадует!

— Уж конечно.

— И еще я пою.

— Правда? — Мне становилось все любопытнее. — А ты споешь что-нибудь для меня? Пожалуйста…

Он издал неопределенный звук.

— Ты уже пел мне в ту ночь?

Он одарил меня легкой болезненной улыбкой.

— Да, пел.

— Ну вот, это же должно помочь вернуть воспоминания.

— Опять этот прием? Всякий раз, когда тебе что-то нужно, будешь использовать этот аргумент?

— Эй, да ты же сам первый начал. Поцелуй в научных целях — была твоя идея!

— Это и правда было в научных целях. Дружеский поцелуй по соображениям чистой логики.

— Очень дружеский, Дэвид, конечно.

Улыбка медленно расплылась на его лице.

— Именно дружеский.

— Пожалуйста, спой мне что-нибудь?

— Ладно, — он тяжело вздохнул. — Тогда повернись обратно. Нужно опять быть ложечками.

Я снова прижалась к нему, и он придвинулся ближе. Быть игрушкой для объятий Дэвида — просто чудесно. Ничего нет лучше. Жаль, что это все только для научных целей. Но я его не осуждаю. На его месте я бы бежала от меня подальше.

Он запел грустную медленную песню, глубокий с приятной хрипотцой голос окутал меня.

То вдруг это чувство, то вновь не всерьез

Все сломаны пальцы и сломан нос

Темные воды, ледяные кругом

Но я знаю точно — здесь будет мой дом

Безжалостно солнце сожгло небеса