Она нереальна, она далека

Лишь камень один, где ее сон

Но я знаю точно — сломлю ее трон

И пусть ломит кости, я не отступлю

Ботинки изношены, но я дойду

Пепел повсюду, все сгорело дотла

Воды морские окутала мгла.

Он замолчал, и я не говорила ни слова. Он сжал меня, будто проверяя, жива ли я. Я сжала его руки в ответ, не поворачиваясь, чтобы он не увидел слезы у меня на глазах. Его голос и печальные слова песни — я не выдержала. Я так ужасно вела себя с ним, плакала и блевала перед ним. Почему он захотел иметь со мной что-то общее, понятия не имею.

— Спасибо, — ответила я.

— Да пожалуйста…

Я лежала, обдумывая текст песни. Почему он выбрал именно ее, чтобы спеть мне.

— Как она называется?

— «Тоска по дому». Я написал ее для последнего альбома. — Он приподнялся на локте и наклонился, вглядываясь в мое лицо. — Вот черт, теперь тебе грустно. Прости…

— Нет… Невероятно красиво. У тебя потрясающий голос.

Он нахмурился, но снова лег, прижавшись грудью к моей спине.

— В следующий раз я спою тебе что-нибудь веселое.

— Если захочешь, — я прижалась губами к тыльной стороне его ладони, почувствовав вены, проходящие поперек, и немного темных волос. — Дэвид?

— Хмм?

— Почему ты не поешь в группе? У тебя такой замечательный голос.

— Я на бэк-вокале. Джимми любит быть в центре внимания. Это всегда было больше по его части, — его пальцы переплелись с моими. — Он не всегда был таким придурком, как сейчас. Мне жаль, что он нагрубил тебе в Лос-Анджелесе. Я готов был убить его за то дерьмо, что он сказал.

— Все в порядке.

— Нет… Он был не в себе. Херню какую-то сказал, — его большой палец беспокойно двигался по моей руке. — Ты великолепна. В тебе все идеально.

Сначала я не знала, что сказать. Джимми сказал ужасно обидные слова, и они крутились у меня в голове. Забавно, с плохими вещами всегда так бывает.

— Вообще-то я сначала на тебя наблевала, а потом плакала, вытирая свои сопли-слюни. Ты осознаёшь, что говоришь? — наконец-то я пошутила.

— Да, — он был краток. — Ты мне нравишься такой, какая ты есть, выкладываешь все, что тебе приходит в голову. Не пытаешься играть со мной или использовать. Ты просто… здесь со мной. Ты мне нравишься.

На мгновение я потеряла дар речи, я не ожидала этих слов.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Всегда пожалуйста, Эвелин. Всегда-всегда…

— Ты мне тоже нравишься.

Его губы коснулись моей шеи сзади. По коже пробежали мурашки.

— Правда?

— Да. Очень сильно.

— Спасибо, детка.

Потребовалось много времени, прежде чем его дыхание выровнялось. Его ноги и руки отяжелели, и он затих, уснул, прижавшись к моей спине. Моя нога затекла, но это не важно. Я ни с кем раньше не спала, разве что разок приходилось делить одну кровать на двоих с Лорен.

Очевидно, спать — это все, что я буду делать сегодня.

Честно говоря, даже просто лежать рядом с ним приятно.

Кажется, что все правильно.

— Эй!

Через семь часов Дэвид спустился по лестнице в полотенце, обернутым вокруг талии. Мокрые волосы зачесаны назад, на стройном торсе и мускулистых руках прекрасно видны все его татуировки. Почти полностью обнажен. Не человек, а картинная галерея. Мне пришлось приложить усилия, чтобы не раскрыть рот в восхищении. Но вот сдержать приветливую улыбку на лице уже было выше моих сил. А планировала вести себя сдержанно, чтобы его не спугнуть. Но план провалился.

— Что делаешь? — он спросил.

— Ничего особенного. Тут была доставка.

Я указала на сумки и коробки, ожидающие у двери. Весь день я размышляла о том, что происходит между нами. Единственный вывод: я не хочу, чтобы все вот так заканчивалось. Не хочу подписывать бумаги о разводе. Во всяком случае, пока. От этой мысли меня снова начинало тошнить. Я хочу Дэвида. Хочу быть с ним. Мне нужен новый план.

Подушечкой большого пальца я провела по нижней губе, туда-сюда, туда-сюда. До этого я долго гуляла по пляжу, наблюдая, как волны разбиваются о берег, и заново переживая тот поцелуй. Снова и снова я прокручивала эту сцену в голове. И все, о чем мы говорили. На самом деле я выделила каждый момент, который мы провели вместе, обдумала каждый нюанс. Старалась изо всех сил вспомнить все, что могла.

— Доставка?

Он присел на корточки рядом с ближайшим пакетом и начал разрывать упаковку. Я отвела глаза, чтобы мельком ненароком не увидеть, что под его полотенцем, хотя было дико любопытно.

— Не возражаешь, если я воспользуюсь твоим телефоном? — спросила я.

— Эв, тебе не нужно спрашивать. Бери все, что надо.

— Спасибо.

Лорен и родители, наверное, сходят с ума, гадая, что происходит. Пришло время отважиться и ответить за последствия фотографии с голой задницей. Про себя я застонала.

— Это для тебя, — он протянул мне толстый пакет из коричневой бумаги, перевязанный бечевкой, а затем еще пакет из магазина, на нем сбоку было напечатано название бренда, о котором я никогда не слышала. — Ага, и этот тоже, судя по виду.

— Для меня?

— Да. Я попросил Марту заказать кое-что для нас.

— Ой.

— Ой? Нет. — Дэвид покачал головой. Затем он опустился передо мной на колени и разорвал коричневый пакет в моих руках. — Никаких «ой». Нам нужна одежда. Все очень просто.

— Это очень любезно с твоей стороны, Дэвид, но я обойдусь.

Он не слушал. Вместо этого он вытащил из пакета короткое красное платье, оно бы еле прикрывало мне бедра — такая же длина, как и у нарядов тех девушек в особняке.

— Какого хрена? Ты это не наденешь, — дизайнерское платье взлетело в воздух, а он разорвал следующий пакет у моих ног.

— Дэвид, ты не можешь просто бросить его на пол.

— Запросто могу. А, вот это чуточку получше.

Черная майка упала мне на колени. По крайней мере, она вроде подходящего размера. Красное платье до бедер очень маленькое. Вполне возможно, Марта специально выбрала такой размер, учитывая ее неприязнь ко мне в Лос-Анджелесе. Не важно.

Тут осталась бирка. Цена. Черт. Нет, это не может быть правдой.

— Ого! Этим топом я могу оплатить пару недель аренды квартиры.

Вместо ответа он швырнул в меня пару узких черных джинсов.