— Вообще я и ездить могу, — чуть потупив глаза, как бы между прочим похвалилась девушка.

А это — чтобы знал! Чтобы видел — не такая уж она и мелочь.

— На автобусе?

— Издеваешься? На легковой. Запросто! Папа учил. Хотя автобус — что, не машина, что ли?

— Слыхал, слыхал…

Максим хмыкнул: что-то такое он еще по весне краем уха слышал от Катьки: про Женечку Колесникову, про колхозный автобус и кювет!

Послышался треск — мимо проехал белобрысый пацан на мопеде. Максим посмотрел вслед с невольной завистью.

— Вэ девятьсот один Харьковского завода, — тут же вставила слово Женя. — Теперь такие еще и во Львове производят.

— Хороший мопед.

— Мотовелосипед, скорее. Мопед — это «Рига».

Ну да, вообще-то В-901 от обычного «взрослого» велика отличался мало. Разве что колеса чуть-чуть потолще да на раме небольшой бак, а внизу — двигатель. А так все такое же — седло, крылья, педали. Багажник точно такой же, как у Макса на велосипеде «Урал». Не, не мопед — права Женька. Просто велосипед с моторчиком. Иное дело — «Рига»! Элегантный красно-белый красавец, больше на мотоцикл похожий.

— Папа говорит, «девятьсот первый» надежней. А с «Ригой» еще навозишься! О, вон еще один!

На этот раз на «девятьсот первом» проехал почтальон дядя Слава с большой матерчатой сумкой.

Вскочив, Женька замахала рукой:

— Эй! Дядь Слава, нам есть что?

Вряд ли почтальон разобрал в этом треске ее слова, но на отмашку среагировал, остановился, заглушил двигатель.

Высокий, всегда улыбчивый, с пышными каштановыми усами и аккуратной стрижкой «полубокс» с челочкой, почтальон был в Озерске человеком известным и уважаемым. Как и в любой деревне. Хоть и появился здесь не так давно, года полтора назад. Откуда-то с северов переехал.

Почтальон… Письма, газеты, журналы… Радость, а как же!

— Колесниковым есть кое-что, — по-гусарски подкрутив усы, почтальон поправил на голове старую железнодорожную фуражку (говорят, он когда-то работал проводником).

— Вот вам бандероль. Пляши!

— Ой, из Риги! Здорово!

— Газетки: «Пионерская правда», «Комсомолочка», «Сельская жизнь»…

— Спасибочки, дядя Слава!

— Да не за что, — вручив корреспонденцию Женьке, почтовый работник снова полез в сумку. — Тут соседям вашим, Потаповым, открыточка. И постояльцу ихнему, гражданину Мельникову, извещение на заказное письмо. Кстати, тоже из Прибалтики. Из Риги, кажется… Да, потом на почту забеги — за бандерольку распишешься.

— Спасибо вам большое!

— Да ладно! Посылку-то я б, честно сказать, не повез. А бандероль — легкая. Да и все же — мопед. Не самому педали крутить!

Дядя Слава горделиво погладил руль своего Вэ девятьсот первого и, вытащив из кармана пачку «Памира», закурил.

Мопедов, к слову сказать, в последнее время в Озерске развелось очень много! В основном «девятьсот первые», но встречались и «Риги». Покупали их вовсе не детям — до такой степени еще не разбаловали. Нет, брали взрослые мужики — для себя. На охоту съездить, на рыбалку, за грибами в лес, да мало ли. Прав ведь не надо, купил да и езди себе. Особенно хорошо тем, кто на автобазе, — бензин можно свободно достать. Хотя он и так — копейки.

— Ах, милиция, милиция, — глядя, как младший лейтенант Дорожкин усаживает в коляску пьяного, почтальон снял свою старую фуражку. — Лучше бы убийство раскрыли. Эх, жалко девочку. Да и машину в лесу обстреляли недавно… Говорят, аванс везли. Что нового-то, не слыхали?

— Ну, уж тут, дядя Слава, вам лучше знать, — резонно возразила Женька. — Вы же везде бываете.

— Говорят, банда в лесу завелась, — выпустив дым, почтальон стряхнул пепел и подкрутил усы. — Вооруженная!

— Да ну, врут! — вступил в разговор Максим. — Откуда тут банда-то?

Дядя Слава щелчком отбросил окурок и повел плечом:

— Может, и врут. А может, и не врут. Кто знает. Вы, значит, ничего не слыхали?

— Не-е… — хором откликнулись ребята.

— Жаль. Думал, хоть кого-то нашли. А то ведь по деревням езжу — страшновато. Ладно, бывайте. Поеду.

— Всего доброго, дядя Слава!

Надев фуражку, почтальон закрутил педали, разогнал мопед — затарахтел двигатель. Проводив его взглядом, Женька уселась на лавочку и принялась распаковывать бандероль — любопытство взыграло!

Мимо вновь проехал автобус. Тот же самый — «ЗИЛ сто пятьдесят восьмой». На этот раз — в Тянск. Последний вечерний рейс.

— Ой, смотри — Михаил Петрович! — отвлекаясь от бандероли, Женька кивнула на автобус. — Сзади сидит. С бородкой и в шляпе… Ну, дачник городской, Мельников. Что у Потаповых комнату снял. Ботаник! У нас гербарии собирает. Как я!

— А-а…

— Интересно, что же он, насовсем уехал? А как же заказное письмо? Дядя Слава просил…

— Да разберутся они как-нибудь с письмом, Женя. Ладно, пора мне.

— Макс, стой! — ухватив парня за руку, Женька протянула пакет. — Помоги, а то тут бумага такая твердая…

— Давай. — Максим быстро справился с бандеролью.

— Открытка! Это мне на день рождения! — девушка радостно хлопнула в ладоши. — И какие-то странные пленки. Это что, Макс? Рентген, что ли?

— Это пластинки, Женя, — покровительственно хохотнул Максим. Ну, хоть в чем-то сегодня он эту приставучую мелочь уел! А то и про автобусы она все знает, и про мопеды… Гляди-ка — «папа шофер»!

— Видишь, вон — звуковая нарезка. Так и называются — записи на костях. Их стиляги слушают.

— Так, по-твоему, я — стиляга? — Женька сердито сверкнула глазами.

— А вот хвостик распустишь — будешь очень даже похожа!

— Я?

— Смотри-ка, тут и подписано…

— Дай! «Армстронг» — ого! Ой — «Под небом Парижа»! Как здорово-то! Давно хотела эту песню иметь. Еще какой-то Элвис Пресли — такого не знаю…

— Зато я знаю! Это стиль такой — рокенрол. Мы как-то на танцах ставили. Говорю же — стиляга!

— Сам ты — стиляга!

— Слышь, Жень. Ты ребят-то мелких нашла? Ну, тех, что у старой школы в «чижа» резались?

— Ой… нашла! — смутилась девчонка. — За всем этим… совсем забыла рассказать. Там Ракитников Вовик рядом живет, из третьего «А». Ну, мой подопечный, из «звездочки». Так вот, из взрослых он там в тот день никого не видел.

Максим разочарованно свистнул.

— Зато видел ребят. Ну, тех, что в «чижа». Все знакомые, кстати, и Ванька Мошников, а с ним двое помладше, класса из пятого-шестого. Как их зовут, Вовик не знает. Я так думаю… — чуть помолчав, Женька покусала губу, — думаю, вдруг они могли кого-то видеть? Ну, у школы. У конюшни… как раз в тот день, в то время, когда… Хотя бы мельком. А?

— Могли — не могли, — отмахнулся Макс. — Гадание какое-то на кофейной гуще.

Напарница упрямо набычилась:

— И все же проверить надо!

— Ну что сказать? Проверяй. Кстати, Мошникова