– Читать.

– Что читать?

– То, что дальше напишет.

До сих пор из сотен сочинений этот опус самый любимый. А в глазах учителя литературы я как тогда упал, так и лежу на том же месте.

Счастье – это единственное спасение от жизни. Я за своих Вовчиков счастлив.

четверг

Сегодня явилась делегация от пятых классов с письменной жалобой на учителя. Говорили долго. В списке элементарных функций директора есть и такая – унитазная. Дискретна она или непрерывна, не задумывался, но по объему непредсказуема. Под конец осипшим голосом предложил сделать ход конем.

– Это как?

– Скажите своему учителю, что директор – человек безобразный. Хотел его выгнать из школы.

– Это как?

– С позорной записью в трудовой книжке.

– Вы шутите?

– Конечно, шучу, вы же его отстояли. Вот об этом можно напоминать учителю сколько угодно.

Не знаю, хватит им ума или хотя бы памяти. Учитель – это самое дорогое и нежное место в школе.

пятница

Если вечером наедине с собой не сделал открытия, завтра к детям нельзя. Они – Колумбы, им клубок усталых знаний ни к чему.

Если за день не совершил поэтического поступка, не подходи! Дети – Дон Кихоты, им твои ходы конем без надобности.

В педагогике есть один институт – инстинкт.

суббота

Указку дирижера ласково называют не сказкой, конечно, – палочкой. А люди у него в яме сидят, и каждый о своем, да еще и по нотам. Не то что у нас: где и дверь, и три окна, и завуч. Какие тут ноты? Потом, материал раздаточный у нас не ля бемоль. У него шпарят себе играное-переигранное, а он знай себе машет. Не то веер, не то вентилятор, а сам на пингвина похож.

У гаишника, у того указку жезлом величают, и валенки с тулупом ему на зиму выдают.

У наездников – хлыст: стеганул и поехали. На наших замахнись – заживо сожрут и не выплюнут.

У джентльменов – стек: стукнул и стоит, собой любуется. У нас и зеркала-то в школе все посымали, велят на портреты депутатов пялиться.

Давайте китайцев с японцами возьмем – те указками даже рис жрут. Нашим лапшу на уши намотаешь и тащишь до самого выпуска и лапшу, и уши.

Вот снайперы, те лягут и зажмурятся от удовольствия. А ты будь добра по карте спиной елозить, пока куда-нибудь к концу урока не свалишься. А как указку украдут, так пальцем приходится тыкать у виска, хорошо, если на свой попадешь.

Ладно, лентой изоляционной перевяжу, жвачку у кого изо рта выну, на кончик – и вперед. Нам тулупов не носить и по нотам не ходить. На нас ездили и ездить будут, а с риса на рыбку потянуть может, а там и до пива рукой подать.

воскресенье

Учитель – интимное место: необходим всем, а показывать стыдно.

Лысина не показатель ума – она всего лишь след от ладони. Чиновники всех уровней гладят себя по голове, не сознавая, что стирают при этом последние извилины разума.

Сегодня подошел один «товарищ»:

– Хотите, сообщу что-то приятное?

– Нет, не хочу. Хорошее не про меня, ешьте такое сами.

Жизнь приучила из чужих рук не брать. Приручаться не стоит. Всё независимое дико.

понедельник

После института совершенно случайно попал в лучшую школу города – в Первую имени Энгельса на улице Красной,

к великому директору В.А. Караковскому. В первый же год меня приняли в коммунары. Был несказанно счастлив, что стал учителем такой школы. Но Караковского вскоре забрала Москва. Директором назначили завуча. Она, как сапер, ошиблась всего раз – и школы не стало.

Прием в первый класс она вела сама. И на беду всех, отказала бабушке одной маленькой девочки и, мало того, посоветовала обратиться к логопеду. На следующее утро директора вызвали в обком партии. Девочка оказалась внучкой первого секретаря.

Первую элитарную с английским уклоном за год опустили до обыкновенной районного масштаба. С тех пор прошло почти тридцать лет, но она так и не восстала до былого величия.

Нынче во главе Первой – мой ученик. Он с девятого класса мечтал стать директорм Первой им. Энгельса на улице Красной. Мне очень хочется, чтобы ему хватило сил и терпения вывести школу на российский уровень. Я мечтаю о доске на стене: «Памятник педагогической мысли ХХ века, охраняется государством».

Удачи тебе, мой мальчик!

вторник

Был на днях в одной сельской школе. Директорствует там простой русский мужик. Провел он меня по кабинетам с ехидной улыбочкой, зал спортивный показал, туалеты. Потом усадил за стол, налил и начал свой неспешный рассказ о житье-бытье.

– С учебниками у меня полный облом. И вживую не выдают, и денег не выделяют. Учителя, сотню методическую если, дай Бог, не потратят, купят литературы какой, и то ладно. Родители в глубинке наличных почти не имеют, у нас самые богатые люди – пенсионеры. Короче, хуже некуда, да голь на выдумки хитра. Тут один депутат проезжий подарил на день знаний несколько ящиков Конституций и уголовного кодекса.

– И куда вы это добро пристроили? Такое не продать и к делу не приставить.

– Вот-вот, а я смекнул. Чего, думаю, добру зазря пропадать? Заставил учителей русского языка в Конституции буквы и знаки препинания забеливать не просто так, а по теме урока. Детишки их восстанавливают в меру своих способностей. И что поразительно, мои ученики в этом году на районной олимпиаде по праву все первые места отхватили. – А уголовный кодекс без дела лежит?

– Не скажите, тут особая статья. Плохо себя повел – Конституцию отдай. – Так хулиганы у вас на уроках баклуши бьют?

– Они буквы и знаки в уголовном кодексе восстанавливают. Эффект потрясающий! Тут у нас в глухомани преступность на спад пошла. Участковый с тоски сосульки с крыш сбивает. – Вашему опыту пиар бы хороший устроить.

– Не дай Бог, что усмотрят, не то додумают небожители-то наши. – Вы кого в виду имеете?

– Да проверяющих, черт их побери. С неба они все, по земле давно не ходят и не ведают, как на ней, родимой, живется.