– Ты хочешь сказать, что понятия не имела, что на место директора метит еще кто-то кроме тебя?

– Ну да, владелец компании Самарин приезжал из Москвы, мы с ним говорили, он сказал, что место директора по праву мое.

– Так прямо и сказал?

– Ну, дал понять, в общем.

– Да, – вздохнула Надежда, – должна тебе сказать, что точно так же он дал понять об этом Алине Симаковой.

– Этой… этой выскочке? Да она же вообще не разбирается в деле!

– Не разбиралась, – поправила Надежда. – Ты не забыла, что ее уже нет на свете?

Ольга замолчала, как будто с разбегу наткнулась на непреодолимую преграду.

– Сядь и слушай! – жестко произнесла Надежда и рассказала Ольге все, что случилось в тот день в бизнес-центре «Дукат», и про последующий разговор с Сычиком.

Надо отдать должное Ольге, она не стала охать, всплескивать руками и твердить, что такого не может быть.

– Да, Надя, – сказала она, – такое не выдумаешь. Надо же, какая скотина этот Самарин, придумал ролевую игру! Ну, это бизнес, а бизнес – штука жестокая…

– И получается, что смерть Симаковой тебе была очень выгодна, – закончила Надежда. – А знаешь правило «кому выгодно»… так что мотив у тебя был!

– Но я понятия не имела, что она метит на это место! – закричала Ольга.

– Тише, успокойся, – шикнула Надежда, – вдруг секретарша услышит – сразу всем разнесет. Тебя следователь вызывал?

– Нет… а зачем? Алина же в аварии погибла…

– А как она вообще там очутилась, на сороковом километре Выборгского шоссе в разгар рабочего дня? Когда ей надо было целый день на этом самом «Семафоре» быть?

– Ты и это знаешь? Точно, она же на «Семафоре» была! Слушай, у меня, как всегда, цейтнот, я и не подумала… А вообще-то непонятно, что она там делала, за городом. У нее машина новая, «фольксваген-гольф», она над ней тряслась, берегла, так что и не поехала бы за город-то, сейчас там снег еще…

– Вот если бы узнать, – мечтательно начала Надежда, – что авария была случайная, то есть действительно не справилась она с управлением, бывает же…

– Бывает… – задумчиво согласилась Ольга.

– Тогда никто и копать не станет, – продолжала Надежда. – А вот если что-то нечисто с аварией этой, непременно заведут дело, начнут таскаться к вам или сотрудников к себе вызывать, допрашивать, расспрашивать, слухи пойдут…

– Дойдет до Самарина, и не видать мне места директора как своих ушей! – тоскливо закончила Ольга. – В полиции-то отвяжутся рано или поздно, потому что я к этой аварии касательства не имею, а вот здесь я пролечу…

– Как фанера над Парижем! – закончила Надежда. – И коллектив сильно обрадуется, эта вот… как ее… Ибрагимова спляшет тут у тебя на столе. Только это будет уже не твой кабинет.

Ольга посмотрела зло и встретила точно такой же взгляд Надежды – мол, как ты к людям, так и они к тебе.

– Есть у меня один человек… – сказала она глухо, – хороший знакомый, Синицын, в ГИБДД работает…

– Это радует! – оживилась Надежда. – Всегда лучше к знакомым обращаться. Если с улицы, то с тобой и разговаривать не станут. Он по должности кто?

– Вроде майор…

– О, приличная должность! А вы с ним… – Надежда сделала очень выразительное лицо.

– Да нет, тут другое… был как-то случай, я ему помогла, в общем, он мне обязан…

Надежда удивилась, но не показала виду. Чтобы Ольга кому-нибудь помогла? Хотя он же майор ГИБДД, так что, возможно, с дальним прицелом…

Ольга уже нажимала кнопки на мобильнике.

– Алексей Палыч? – В ее голосе появились вполне человеческие нотки. – Это Непрудная, ну да, Ольга Сергеевна, только зачем же так официально, можно просто Ольга… Да не то чтобы дело, так, вопрос… У нас сотрудница одна в аварию попала… А для нее уже сделать ничего нельзя, погибла она… да, к сожалению. Вот хотелось бы выяснить, как там и что… у нее родственников нет, так что нам приходится… а ваши молчат… ага, Симакова Алина Викторовна, третьего дня авария была на сороковом километре… Знаю, что не ваша территория, однако нам бы хоть выяснить, как и что…

Ольга помолчала – видно, там майор Синицын искал дело. Надежда придвинулась ближе, чтобы слышать все, что он говорит.

– Так, – говорил приятный басок, – значит, авария… странно… очень странно…

– Что странно? – напряглась Ольга.

– Да тут такое дело… в общем, по телефону долго объяснять. И вообще, не телефонный это разговор. И неясно все, ее даже толком не опознали… вот если бы вы приехали…

«Я не могу! – Ольга сделала большие глаза. – У меня совещание! С важными инвесторами!»

Надежда молча ткнула пальцем в себя. Ольга вздохнула и затараторила в трубку:

– Алексей Палыч, дорогой, я никак не могу приехать, просто задыхаюсь от дел! Но я пришлю к вам своего… свою помощницу. Доверяю ей, как себе! Вы ей все объясните, она мне все передаст!

Судя по выражению Ольгиного лица, майор не слишком-то обрадовался такой замене.

– Да-да, буду очень вам обязана. Разумеется, понимаю, обязательно встретимся! Уф! – Она отбросила телефон. – Ну, Надежда, умеешь ты поставить человека в неловкое положение! Теперь я буду ему обязана! Потребует свою любовницу в сериал какой-нибудь устроить…

– Ну и устроишь, – отмахнулась Надежда, – с майорами ГИБДД надо дружить! Дай мне хоть бейджик, что ли, что я у вас работаю… на всякий случай.

– У секретаря возьмешь… у меня совещание… – Ольга отвернулась, и тут у нее зазвонил мобильник. – Да! Непрудная! Что? Готова, наконец? – Она покосилась на фотографию, и Надежда поняла, что речь идет о машине. – Сегодня можно забрать? Сами пригоните? Буду очень, просто очень благодарна! А что там… Безобразие! – Ольга швырнула трубку. – Представляешь, какая-то сволочь подсыпала в бензобак сахарный песок! У нас гараж подземный, охранник только у выхода… Нет, ну гадючник, самый настоящий гадючник!

Надежда вошла в приземистое здание, подошла к столу дежурного, за которым сидела хорошенькая девушка в полицейской форме.

– Я к майору Синицыну, – проговорила Надежда солидным голосом. – Лебедева, из кинокомпании «Гамма».

– Из кинокомпании? – Девушка взглянула на нее с неподдельным интересом, затем напомнила себе, что находится на службе, и сверилась со списком.

– Есть Лебедева! – Она выписала Надежде пропуск и объяснила, как найти кабинет майора Синицына.

Надежда постучала в дверь, из-за которой доносился громкий раздраженный голос. Слов было не разобрать, но интонация – крайне возмущенная.

Надежда постучала еще раз, не дождалась ответа и вошла в кабинет.

За столом, заваленном бумагами, сидел коренастый мужчина лет сорока с взъерошенной рыжей шевелюрой. Прижимая к уху телефонную трубку, он кричал: