Наконец Государь сделал последнюю попытку воздействовать кротостью: он велел позвать митрополита, который вышел к ним с распятием в руках, чтобы их образумить; но это оказалось бесполезным…

После того как были испробованы все средства, была вызвана артиллерия. Мятежникам было сделано предупреждение, что если они не сдадутся, то по ним будет сделан залп картечью, и после того как это повторное предупреждение не возымело никакого результата, Государь был вынужден во избежание еще больших бедствий, раз что несчастные не могли или не желали [нрзб.], приказать сделать несколько пушечных залпов. Из моего кабинета был виден огонь.

Когда раздались выстрелы, я думала, что я умру при мысли о жертвах, которые должны были пасть. После нескольких пушечных выстрелов они обратились в бегство; кавалерия, атаковавшая мятежников, преследовала их; вся шайка рассеялась; многих из них взяли, другие скрылись, но к вечеру взято было до 600. Это сообщение мне принес Адлерберг.

Около 6 часов Государь поднялся к нам по маленькой лестнице, где я встретила его с его женой и его сыном; я бросилась ему на шею счастливая тем, что снова вижу его здоровым и невредимым после всех волнений той ужасной бури, среди которой он находился, после такого горя, такого невыразимого потрясения. Эта ужасная катастрофа придала его лицу совсем другое выражение. Он сказал мне, что бедный Милорадович пал жертвой своей преданности – он был смертельно ранен выстрелом из пистолета.

1826 год

6 марта. Суббота[59]

…У меня были мои дети. Николай сказал мне, что все прошло очень хорошо, за исключением одного ужасного происшествия: один несчастный крестьянин, взобравшийся на крышу, чтобы лучше видеть церемонию, свалился и умер два часа спустя; это ужасно, и как печально, что в день, и без того столь скорбный, подобный случай облек в траур еще одну семью. Мой сын сказал мне еще, что, по полученным им сообщениям, толпы народа приходили приложиться к гробу, и насчитывали, что в течение часа проходило более двух тысяч человек. Да и кто более дорогого Александра заслуживает такого проявления благоговения и признательности!

Имея очень слабое зрение и, конечно, не желая пользоваться лорнетом, я не могла наблюдать за выражением лиц, но я видела, что у многих женщин были в руках платки, видела также, как плакали солдаты, находившиеся вблизи кареты; но, как я уже сказала, порядок и тишина ничем не нарушались. На Сенной среди присутствующих я видела нескольких лиц в круглых шляпах, которые они не снимали при следовании нашей кареты; но вполне возможно, что это произошло лишь случайно и что после преследования траурной колесницы, перед которой, я полагаю, они обнажили свои головы, они подумали, что в этом более нет необходимости. Никогда, никогда я не обращала внимания на подобные вещи до этого злополучного 14 декабря! Но я надеюсь, что настроение публики, слава Богу, значительно улучшилось и даст нам теперь больше и больше спокойствия.

8 марта. Понедельник

…Я не записала вчера, что за несколько минут перед отъездом нашим на вечернюю службу Новосильцев принес мне распечатанное письмо на имя Государя, которое сынишка моей горничной Прасковьи Семеновны нашел на комендантской лестнице; он передал его слуге, который помещается около моих горничных, а тот отнес его управляющему моей канцелярией; последний отказался его принять, тогда он передал его моему дежурному лакею Матвею, который отдал его Новосильцеву, а тот – мне. Это оказалось доносом на одного печного мастера, которого этот аноним обвинял в сильной причастности к делу 14 декабря, в предоставлении своих лошадей в распоряжение этих господ, в раздаче денег, в попытках содействия к побегу некоторых из них. Доносчик советовал не терять времени и удостовериться в [нрзб.], имя и адрес которого он указывал. Я тотчас же отослала это письмо с Новосильцевым к Государю, извещая его записочкой, что я направляю к нему своего секретаря. Государь ответил мне, что он часто получает подобные письма, что часто они лишены какого-либо основания, но что всегда необходимо принять меры предосторожности.

11 марта. Четверг

Мой сын сказал мне, что он получил донесение Волконского о задержании очень подозрительного лица, которое бродило по Таганрогу, исчезло оттуда и появилось в Ростове; при нем нашли ужасную клятву и множество кинжалов; кажется, он принадлежит к этой шайке убийц – да простит им Бог, – я постоянно молюсь об этом Господу.

12 марта. Пятница

…Мой сын рассказал нам также, что был допрошен некий Поджио[60], который сознался и сообщил, как должно было произойти истребление нашей семьи; что касается его самого, то он предложил обе свои руки, чтобы обратить их против Николая, – решили, однако, что необходимо шесть. Это тайное собрание происходило у некоего Давыдова, брата того Давыдова, который женат на прелестной Грамон[…]. По получении этой вести проекты эти были временно отложены; было решено разделаться с ним и со всеми нами. По получении известия об его смерти заговорщики решили, что эти замыслы должно бы привести в исполнение, но что если в осуществлении их больший успех будет на стороне партии Муравьева, то партия Пестеля, заклятого врага Муравьева, в свою очередь, истребит ее. Великий Боже, какая [нрзб.], какие люди! И только кончина нашего Ангела предотвратила гибель нашей семьи и государства; иначе бы кровь полилась ручьями! Как это наводит на размышление! Во всем виден перст Божий, но пути Его неисповедимы.

Николай I Павлович (1796–1855 гг.) – император Всероссийский с 1825 г., царь Польский и великий князь Финляндский. Третий сын императора Павла I и Марии Федоровны, родной брат императора Александра I, отец императора Александра II. Портрет начала XIX в.

14 марта. Воскресенье

Государь рассказал нам вчера, что 12 декабря он получил письмо от одного офицера стрелкового Гренадерского полка, который был у меня камер-пажом, некоего Ростовцева, который сообщил ему, что что-то затевается, что он это предполагает на основании [нрзб.] офицеров и умоляет Государя распорядиться арестовать его, чтобы защитить его от подозрений его товарищей в намерении раскрыть их планы. Государь показал это письмо Милорадовичу и князю Голицыну; они полагали, что письмо это написано сгоряча и что оно не заслуживает внимания. Этот Ростовцев – адъютант Бистрома, так же как и Оболенский; не подозревая, что Оболенский причастен к заговору, он сообщил ему о своем письме к Государю; Оболенский ответил ему, что убьет его, и тотчас же отправился к соучастникам, чтобы предупредить их, что необходимо поторопиться, что они рискуют быть выданными Ростовцевым. Было решено устранить его, и на другой день – 14-го, когда Бистром послал его передать его распоряжения стрелкам, он подвергся нападению и был избит; его отнесли к нему на квартиру без сознания, и только 15-го Государь послал за ним и поместил его у Михаила.