– Ну?!

– Да что ну, Сима! Драка у них случилась!

* * *

Драка у мальчишек случилась из-за Ритиного портфеля.

– Давай! – сказала Рита, улыбнувшись мягко, по-матерински, и протянула руку к своему портфелю, который один из ухажеров нес за ней из школы. Вернее, не нес, а, ввиду своего слишком маленького даже для третьеклассника роста, волочил по усыпанной жухлыми листьями земле вместе с собственными ранцем и мешком для обуви.

Мальчишка, вздохнув очень трагично и тяжело, поправил свои очки и протянул было Рите ее собственность. Но в это время в другом взъерошенном огольце сдетонировала мрачная ревность, которой тот мучился всю дорогу, пока плелся вслед за Ритой. Третьеклассник вырвал у очкарика Ритусин портфель и огрел его этим портфелем по голове. На третьего мальчишку из Ритиной свиты это произвело сильное впечатление. Сообразив, что во время рыцарского турнира за благосклонность Прекрасной дамы оставаться в стороне – недостойно истинного мужчины, он глубоко вздохнул и дернул Риту за длинную черную косу, распустив на ней белую ленточку; четвертый пацаненок тоже не пожелал сохранять нейтралитет и ткнул кулаком в спину пятого, пятый – кинулся на первого, и через минуту кавалеры, словно щенки, сцепившись друг с другом, уже катались в дворовой пыли.

Напуганные тем, какой оборот приняло невинное провожание до дому, девочки хотели бы убежать, но где-то в самом центре этой кучи-малы оставался Ритин ранец. Таня глянула на сестру – та часто-часто моргала, сгоняя навернувшиеся на глаза слезы.

И старшая сестра, подняв над головой свой портфель, решительно шагнула к мальчишкам.

– Я сама это видела, с балкона, – пояснила нам Людмила. – Вообще, у Танюши характер был решительный, ее-то ухажеры все перед ней по струнке ходили. Она, конечно, ничего плохого не хотела. Просто шугануть этих дурачков, разогнать, пока они друг друга не покалечили… Да разве в такой куче что-то разберешь! Вот девочка и не рассчитала.

Когда Таня, зажмурившись и закусив зубами косичку, принялась дубасить мальчишек по чему ни попадя, то неожиданно для себя вошла в раж. И не смогла остановиться даже тогда, когда драчуны оставили друг друга и стали очумело увертываться от Ритиной сестренки, прикрывая головы грязными руками.

– Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! – приговаривала Таня, припечатывая мальчишечьи черепушки портфелем, в котором было шесть толстых учебников, тетради, альбом для рисования, готовальня и коробка с красками.

– Ты что ж это делаешь, бандитка?! – раздался вдруг истошный крик по ту сторону дворовой ограды. – Ты что ж это такое творишь, сволочь? Ты убить моего Димку хочешь, паскуда?!

На помощь Димке, мальчику, с чьей подачи и заварилась вся эта каша, бежала его мать, жившая в соседнем доме скандалистка и пропойца Натка. Подобрав свои грязные юбки чуть не подбородка, она перевалилась через оградку и ринулась на Таню.

Когда Люся сбежала вниз на помощь Танюше, она увидела, что помощь скорее требуется самой Натке: та хоть и держала девочку за волосы, но едва успевала уворачиваться от отчаянных пинков и твердых кулачков, которыми Людмилина крестница мутузила алкашку по животу, груди и ногам. Лицо у девочки, искаженное злостью и отчаянием, стало совсем некрасивым.

– Танечка! Что ты, девочка, что с тобой, опомнись! – кинулась Людмила к Симиной дочке.

Рассвирепевшая не хуже самой Тани, Натка перехватила девочку, очень ловко заломив ей за спину обе руки.

– А ну, отпусти ребенка, дура!

– Ага, щас! «Отпусти»! – выплюнула женщина. – Щас я тебе ее отпущу! Чтобы она завтра нож мне в брюхо всадила! Нет уж, я ее немедля в милицию сдам. Пускай в колонию отправляют!

– Какую еще колонию? Ей двенадцать лет!

– А ничо, ничо. Для таких тоже камеры найдутся!

– Отпусти ее, я сказала, идиотка!

– А за оскорбление отдельно заплатите, – с явным удовлетворением выдала Натка. Из носа у нее текло, изо рта разило, глаза слезились – все это она вытирала пальцем с обломанным ногтем и была явно довольна затеянным скандалом. – И за это тоже посчитаемся! – крикнула она, получив от Тани яростный пинок в лодыжку. – Мать ейная придет – пусть в детской комнате дочку ищет. Я товарищу сержанту сейчас ее с рук на руки сдам. В лучшем виде!

Вот так Таня оказалась в милиции. Конечно, Люся ни за что не разрешила бы Натке увести девочку без боя, если бы ее внимание не отвлекло другое, куда более серьезное обстоятельство: маленький очкастый мальчик, тот, что и послужил объектом ревности мстительного Димки, вдруг заревел так громко, что у Людмилы заложило уши. Оглянувшись на плаксу, Людмила увидела, что он сидит на земле, сморщившись, как печеное яблоко, и прижимает к животу правую руку. И эта рука быстро-быстро распухала, прямо на глазах.

– Перелом, – констатировали в травмпункте, куда сердитая Люся доставила пострадавшего. – Жалко мальчишку, долго в гипсе проходит, травма сложная. Сразу четыре пальца сломаны, один даже в двух местах…

Испуганная и притихшая Рита, которая тоже пришла с ними, присев на корточки, жалостливо заглянула мальчишке в лицо. И протянула кавалеру его очки – Людмила только сейчас заметила, как подслеповато, по-взрослому, щурится этот паренек.

* * *

– Значит, Сима твоя забеременела снова и ждала мальчика. И была счастлива…

– Ну точно! – вплеснула руками Людмила. – Я ж с этого и начала! Я почему о том дне вообще вспомнила – запало мне в память, что Сима как будто не в себе была, когда дочку надо было выручать. Танюшку мы, конечно, из детской комнаты забрали. Там на нее даже папку заводить не стали, посмотрели на Натку эту и все поняли. Такая она дура невозможная, прости господи, как только таких кретинок земля родит…

– Люся!

– А, ну да, да. Ну что ж, забрали мы, значит, Таню, и зазвала я их всех к себе обедать. Михаил в те дни как раз в больнице лежал с какой-то диареей, а у меня наготовлено было всего – пропасть. На меня, когда хандра навалится, всегда что-то находит – готовить начинаю…

– Люся! – сказала я на этот раз очень строго.

– Да я ж рассказываю, что вы! Все как есть и рассказываю. Девчонкам я, значит, в комнате накрыла, мультики там как раз начались по телевизору, а с Симой мы в кухне устроились. Дверцу-то я прикрыла…

Люся прикрыла наполовину застекленную дверь и, придвинув к Серафиме тарелки и плошки со всякого рода снедью, плюхнулась на табурет напротив.

– Слушай-ка, Сима! О каком ты мне сыночке тогда говорила-то? Приснилось тебе, что ль? Или пошутила?

– Не пошутила, – мягко улыбаясь, сказала Сима. – У меня опять будет ребенок, Люся. Еще один ребенок. Мальчик.

– Вот те на! – выдохнула Людмила, надо признаться, не без зависти. – Давно знаешь?

– Три месяца. А что мальчик – сегодня только сказали.

– Вона! Значит, рожать собралась?