– Таня! Прекрати реветь, мне нужны от тебя ясные ответы, постарайся сосредоточиться! Идем дальше. Кого ты боишься?

Татьяна снова полыхнула на нас агатовым блеском гневных глазищ:

– Я никого не боюсь!

– Не ври! Человек, который никого не боится, не караулит своих гостей с топором в руках!

– Я не знала, что это вы.

– Надо думать! А кого же ты ждала? Ведь кого-то же ты ждала, верно?

– Ну, ждала. Этих… жену и дочь, – сказала Таня что-то непонятное. И, вскинув голову, как норовистый жеребенок, вдруг выкрикнула с непередаваемым отчаянием: – Это они его убили!

– Кто?

– Они! Жена и… и дочь!

– Да чьи, чьи? Чьи жена и дочь?!

– Моего мужа! Глеба!

Разговор опять скатывался в плоскость какой-то чертовщины. «Моего мужа убили его жена и дочь» – попробуй-ка, разберись во всем этом! Да и Адино терпение, я видела, готово было вот-вот выплеснуться за край не слишком-то высокой чаши, как вдруг Таня, видимо, осознав, какую чушь она городит, вытерла рукавом свитера глаза и сказала тоном, прозвучавшим виновато:

– Ах да… Вы же не знаете всего, простите…У меня все перепуталось в голове. Я сейчас расскажу.

– Да уж, будь добра, девочка!

* * *

История замужества «девушки с улицы», Тани Чечеткиной, случившаяся почти четыре года назад, так напугала всех матрон из «Лайнера надежд» (он же – «Корабль утопленников»), где мы сейчас находились, что даже бойкой Танюше понадобилось много времени, чтобы научиться въезжать во двор с гордо поднятой головой. И, выходя из машины, не вздрагивать от неприязненных взглядов, больше похожих на плевки.

Долгие месяцы вслед девушке неслось шипение кувшинных рыл женского рода, живших по соседству. В вызывающе молодой и дерзко красивой новой жене заместителя губернатора по строительству каждая из разжиревших на казенных харчах теток видела для себя потенциальную опасность. Импозантный, далеко не старый, интеллигентный и вообще весь такой сам себе на уме замгубернатора Поляков во властной тусовке негласно считался кем-то вроде законодателя мод. И матроны не без основания побаивались, что поданный им дурной пример менять старых жен на молодых окажется заразительным.

– И чем же она привлекла его только, шалава малолетняя?

– Вот именно, что шалава! Чем шалавы-то привлекают, не знаешь? «Переела – ла – ла – ла, перепимла, переспамла, подцепила, тяжело переносила – передок перекосило» – вот и вся наука!

– Они теперь, молодые, зубастые стали. Хищницы!

– И ведь знают же, где охотиться, паскуды!

Ах, если бы только знал этот обмотанный драгоценностями шипящий клубок чиновничьих жен, насколько все их предположения были далеки от истины! Ни одна из пошлых догадок, которыми обменивались кобры в норковых шубах, купленных на ворованные деньги своих благоверных, не соответствовала истине.

Таня и не думала охотиться за Глебом Поляковым! Ей и в голову не приходило намеренно выискивать себе спутника жизни среди пожилых и богатых. Она и знать не знала о существовании замгубернатора Полякова до самого дня своей помолвки!

Да-да, как это ни смешно звучит, со своим будущим мужем Танюша познакомилась на собственной помолвке. Ей было всего девятнадцать лет, а жениху целых двадцать пять – эта разница казалась девочке просто огромной, но молодой человек ей нравился.

Валеру Полякова Тане представила Ритина одноклассница. Три с половиной года тому назад сестренка, которая в ту пору заканчивала одиннадцатый класс, впервые попросила у Танюши «напрокат» ее выходное платье:

– На выпускной. Не хочу у мамы просить, сама знаешь, как у нас с деньгами! Один только вечер пофасоню, а потом в институт поступлю и работать пойду. Как ты.

(Таня уже два года училась в пищевом вузе на ресторатора и по вечерам подрабатывала в ближайшем кафе официанткой. Заработок был небольшой, но стабильный, и даже позволял выкраивать на некоторые девичьи радости вроде платья, о котором шла речь.)

– Так дашь платье, Тань?

– Не дам, – после короткого раздумья сказала девушка. – Как это ты на выпускном балу – и в поношенной одежде? Сегодня у меня зарплата была. Собирайся! По магазинам пойдем.

Тому, кто знал, как дружили сестры Чечеткины, такое предложение не показалось бы удивительным. Рита начала было отнекиваться, но Таня надавила – и выпускница бросилась натягивать ботики.

– Вот всегда я тебе, Танька, уступаю! – ворчала она весело. – Ладно, сочтемся!

– Давай-давай!

Девочки выкатились на улицу, и довольная Татьяна (она впервые делала сестре такой дорогой подарок и почти лопалась от гордости) потащила Риту в один из сверкающих огнями торговых центров. Когда бесшумный прозрачный лифт поднял их в бутик женского платья, девочки присмирели. Обилие красок, шелков и бархата, помноженное на снисходительное обхождение до невозможности холеной продавщицы, сделали робкой даже всегда боевую Татьяну.

– Ритка! Привет! Что вы тут делаете? – окликнули их из-за стеклянной витрины. Обернувшись, Татьяна увидела, как к ним приближается высокая девица в шуршащем плаще и в сапогах, заканчивающихся где-то под мышками. От незнакомки разило чем-то необыкновенно вкусным и дорогим, и вид она имела самый что ни на есть независимый.

– Привет, – ответила Рита с некоторым облегчением. – Вот… платье пришли покупать.

– Здесь? – в голосе девахи послышалось неприкрытое презрение. – Да тут же нету ничего, девочки! Отстой и распродажа остатков прошлого сезона!

– Ларка, а где?

– Эх, ты! Идите за мной.

Девица развернулась и, шурша своим умопомрачительным плащом, проследовала в соседний бутик. Сестры Чечеткины шли за ней, поотстав на два шага.

– Кто это? – шепотом спросила Татьяна.

– Лара Полякова. Одноклассница. Ничего девчонка, только воображает иногда. Отец у нее большая шишка.

Лара Полякова плыла сквозь толпу покупательниц, неся самое себя, как великую драгоценность. Обогнув несколько манекенов, она остановилась возле неземного великолепия цвета морской волны с широкой юбкой, серебряным поясом и волнующими разрезами. И ткнула в него пальцем с модным травянисто-зеленым маникюром:

– Вот! Это тебе пойдет. Дайте нам, – бросила она продавщице через плечо. – Где у вас примерочная?

– Это вещь эксклюзивная и очень дорогая, девочки, – обронила та, не трогаясь с места. Смотрела она не на Лару, а на дешевый турецкий Татьянин свитерок.

Лара развернулась, как комета:

– Я! Вас!! О чем-нибудь спросила?!

Продавщица попятилась.

– Платье! Или зовите свою заведующую, я буду жаловаться!

Через десять минут в зеркальной примерочной зардевшаяся Рита несмело оглаживала на себе дорогую ткань. Лара оказалась права: бирюзовое платье из какого-то особого заморского материала жгучей брюнетке-Рите с такими же, как у сестры, смоляными бровями и глазами удивительно шло. Она сама себе казалась принцессой в этом глухом у ворота и сильно открытом на спине наряде.