Тишина зазвенела обеспокоенными голосами его спутников. Килк одним прыжком преодолела упавшую колоду и устремилась в лес, бешено перебирая длинными тонкими ногами. Крики людей раздавались теперь у нее за спиной — крики, полные страха и ненависти. Помня наказ отца, Килк не оглядывалась, сосредоточив внимание на незнакомой дороге. Она смотрела только вперед, даже тогда, когда до ее слуха донеслись звуки, похожие на легкие удары грома. Она, конечно, поняла, откуда они исходят, хотя не могла сообразить, почему люди неожиданно решили устроить фейерверк. Она привыкла к ежегодным фейерверкам, но этот гул не имел ничего общего с праздником.

Фейерверк мог быть опасен. Она слышала, что те, кто запускал ракеты, иногда получали ожоги, случалось кое-что и похуже. Но они добровольно рисковали своей жизнью, чтобы в течение нескольких минут порадовать Динотопию. Она не знала, что задумали эти странные люди, но была уверена в том, что это совершалось не для красоты.

В небе не появилось никаких огненных цветов, никаких вспышек света. Что-то похожее на злобную осу, только невидимое и никак не пахнущее, впилось ей в голову. «Странный вид фейерверка», — думала она на бегу.

Преодолев еще одно упавшее дерево, толщиной добрых два фута, она поняла, что не может так больше бежать, не зная, что творится позади. Оглянувшись, она увидела, что ее преследуют полдюжины человек. Пока она смотрела, один из них остановился и вытянул длинную железную трубу в ее сторону.

Так значит, они направили фейерверк в нее. Они пытались сжечь ее или ослепить светом. Только никакого света не было. Это самый странный фейерверк, о котором она когда-либо слышала. Она инстинктивно пригнула голову, используя тело для защиты.

Раздалось еще несколько гулких звуков, и невидимые осы расщепили дерево впереди нее. Она свернула вправо и ускорила бег. Хоть и не такая быстрая, как взрослые стратиомимусы, она все же была очень проворной и в хорошей спортивной форме.

«В этом фейерверке никакой красоты, — думала она, переводя дух, — никакой прелести нет в их фейерверке».

В затихающих вдали криках слышалась ненависть. Ставший уже привычным гул раздавался теперь далеко, и похожие на ос штуки больше не настигали ее. Может быть, у них кончились запасы. Пробираясь по лесу, она все думала, какое трудное задание ей предстоит выполнить.

Хотя погоня осталась где-то далеко, Килк не замедляла шага в течение нескольких часов. Деревья, цветы, соблазнительные фрукты, досадно мешающие ветки проносились мимо. Вдруг острые колючки зацепили ее, причинив боль. Наклонившись, она увидела капли крови, выступившие на кончиках пальцев. Но она не стала останавливаться.

Прижав передние лапы к груди, словно кузнечик-богомол, она бежала дальше. «Что бы ни случилось, что бы ты ни услышала, не оглядывайся», — повторяла она слова отца. Сгорая от любопытства, она все же старалась держать слово. Ведь от нее зависела не только ее собственная жизнь, но и жизни ее родных.

Впереди лежала неведомая Дождливая долина, которая, как отчаянно надеялась Килк, останется такой же неведомой и впредь.

Пустившиеся в погоню Мкузи и Анбайя действительно были близки к цели и чуть было не настигли беглянку. Но в конце концов они поняли всю безнадежность их затеи и остановились, поджидая отставших охотников. Разгоряченный зулус, тяжело дыша, вытащил из кармана штанов головную повязку и вытер ею покрывшиеся испариной щеки.

— Твоя видеть, как бегает? Прям страус.

— Так быстро! — Молукканец сел на влажную, мягкую землю и сложил руки на коленях. Хотя и маленький. Я, когда был молодой совсем, быстрее всех бегал в своей деревне, но эту птицу и мне не догнать.

— Да. В этом лесу — нам не гоняться. — Мкузи поймал себя на том, что тревожно вглядывается в лесную чащу. Ему вообще было неуютно с тех пор, как они с Анбайей остались одни. Он уверял себя, что бояться нечего. С тех пор как они высадились на берег, они не встретили тут ни одной живой души, если не считать зверей, которых взяли в плен. И тем не менее по его телу бегали мурашки. Он чувствовал чье-то невидимое присутствие. Если бы Мкузи был дома, он обязательно отправился бы за советом к местному колдуну. Но никакого колдуна на тысячу миль в округе было не найти, и оставалось рассчитывать только на себя и свою осторожность.

Кроме того, ничего не могло быть страшнее гнева Блэкстрапа. Потерпев неудачу, Мкузи и Анбайя боялись показаться ему на глаза.

— Надо остальных связать покрепче, — сказал Анбайя. — Капитан будет в ярости.

— Пускай. — Мкузи кивнул на непроходимые заросли, где скрылась их добыча. — Разве тут отыскать кого?

Высоко на вершинах деревьев птицы, потревоженные выстрелами пиратских ружей, выражали свое неудовольствие. Вскоре остальные преследователи присоединились к тем, кто возглавлял погоню.

— Что случилось?.. Взяли его?.. Куда он делся?

— Ушел, — сказал им Анбайя. — Слишком, слишком быстрый.

Уставшим морякам оставалось теперь только выкрикивать всевозможные ругательства.

— Ну и хорошо, на одного меньше надо будет сторожить, — проворчал Самуэль.

— Да, — заявил Уотфорд. — У нас осталось еще четверо пленников, и мы будем теперь следить, так что никто больше не сможет убежать.

Копперхид кивнул:

— Капитану придется смириться. Может, удастся отловить еще одного.

Трегганг выглядел менее веселым.

— А теперь что мы ему скажем? Большой зулус пожал плечами:

— Правду. Эта птица слишком быстро бегать. Будто дьявол гоняться за ней. Может, она думать, мы демоны.

Несколько неуверенных смешков поддержали эту слабую претензию на юмор.

Узнав, что один из его драгоценных любимцев совершил удачный побег, Блэкстрап взорвался подобно одной из двенадцати пушек «Кондора». Как всегда, Смиггенсу пришлось его успокаивать, они с Мкузи твердили, что у них все равно осталось еще четыре особи и, если судьба улыбнется им, могут встретиться и другие животные. Оставшиеся пленники, на первый взгляд, воспринимали побег одного из них совершенно бесстрастно, уставившись на своих захватчиков, как тупые животные, за которых их, собственно, и принимали. Смиггенс и его приятели были бы сильно поражены, если б узнали, какие страсти бушуют в сердцах стратов.

Блэкстрап, словно медведь, оставшийся недовольный своим обедом, выслушал несчастного охранника и так врезал ему по голове, что ухо у бедняги раздулось, как цветная капуста. Моряк не возмущался, про себя он благодарил судьбу за то, что в этот момент у капитана не оказалось под рукой ни ножа, ни сабли.

Смиггенс делал все возможное, чтобы успокоить своего друга и предводителя:

— Забудь об этом, Брогнар. Кто знает, какие чудеса поджидают нас у следующего камня, у следующего дерева? Если нам улыбнется удача, мы встретим еще более удивительных животных.

— Ладно, пожалуй, ты прав, Смиггенс. Ты часто бываешь прав. — Он кивнул туда, куда убежал зверь, и сказал почти безразлично: — Пусть себе бежит. Это будет нам уроком. — И затем добавил, пристально глядя на команду: — Всегда учитесь на своих ошибках. Мне это удается. Вот почему я до сих пор жив.