Дети беспрекословно последовали его совету и опять вышли во двор, где принялись усердно отчищать свои ботинки. Теперь мистер Хазелдин обратился к Линдсей, которая как раз в этот момент несла к столу сковородку с дымящимися томатами.

— А это вы здорово придумали… Убрать здесь. Признаюсь, меня не раз посещали подобные мысли, но я просто не знал, с чего начать.

Линдсей очень хотелось сострить в ответ, но она лишь холодно произнесла:

— Знаете, совсем не обязательно представлять меня каким-то монстром, готовым разорвать на куски любого, кто осмелится пройти в грязной обуви на кухню. Я ведь тоже выросла на ферме и прекрасно все понимаю, поэтому, если я убираю в доме, это вовсе не значит, что нужно ходить на носочках вдоль стеночки и ни к чему не притрагиваться.

— Звучит убедительно. Если это на самом деле так, то остается только радоваться, — сказал управляющий. — Кстати, вы, единственная женщина после моей мамы, которая с умом и со знанием дела ведет домашнее хозяйство. Я обязательно напишу, что ее дом в надежных руках, а то мама страшно волновалась, когда уезжала.

Ее дом! Эта фраза резанула ухо Линдсей. Да уж, эти Хазелдины основательно здесь окопались.

Линдсей ставила на стол тарелку с жареным картофелем, когда мистер Хазелдин схватил ее за руку и развернул так, чтобы видно было ее лицо. И сухо сказал:

— Послушайте, мисс Макре, когда женщина работает в доме экономкой на протяжении долгих лет и воспитывает хозяйского сына, по сути заменяя ему мать, то нет ничего удивительного, что она относится к этому дому как к своему собственному.

У Линдсей вспыхнули щеки.

— Я не говорила…

— Вам и не надо ничего говорить, у вас все на лице написано. Врать вы не умеете, это я уже заметил.

— Вы так сказали, словно это что-то постыдное. Просто я стараюсь быть искренней, и раз уж вы об этом заговорили, то и я не промолчу: ваше лицо настоящая маска, по нему уж точно ничего не прочтешь, — решительно произнесла Линдсей, глядя прямо в глаза управляющему. Заслышав топот детских ног, девушка высвободила свою руку.

Обед прошел за веселой болтовней. Когда с едой было покончено, Линдсей, повернувшись к детям, сказала:

— Если хотите пойти во двор и подстричь лужайки, то можете оставить посуду на столе. Надеюсь, мистер Хазелдин не будет возражать? Каллим прекрасно умеет косить, а Мораг будет обрезать усы.

— Отлично! Каллим, ты когда-нибудь имел дело с газонокосилкой?

— Да, конечно. Одна есть у нас дома в Шотландии. А еще я зарабатывал карманные деньги, подстригая газоны в Фиден-Хаус.

— Очень впечатляет. Пойдем во двор, я покажу тебе что к чему. Сразу предупреждаю, никогда не пользуйся ею, не поставив на предохранитель. Если на пути попадется камень, можешь пораниться.

— И почему только до сих пор никто не изобрел электрощипалку, не понимаю, — задумчиво произнесла Мораг.

Мистер Хазелдин рассмеялся, глядя на рыжеволосую девчушку. В такие моменты, отметила про себя Линдсей, он был похож на вполне нормального человека.

— Не сомневаюсь, что на этот вопрос, дорогая, твоя сестра бы ответила, что обрезание усов — исключительно женская работа, с которой не справится ни одна машина.

— Вы прекрасно знаете, что я бы так не сказала. Не такая уж я мужененавистница, — улыбаясь ответила девушка.

Линдсей по глазам мистера Хазелдина поняла, что он уловил ее мысль. Он кивнул и обратился к детям:

— А сейчас живо чистить зубы. Встречаемся через пять минут под большим зеленым навесом.

— Договорились, Джок! — весело прокричал Каллим. — Побежали, Мораг!

Линдсей хотела было сделать ему замечание за подобное обращение к старшим, но не стала, так как неизбежно услышала бы очередную колкость в свой адрес от мистера Хазелдина. Но несмотря на то, что она промолчала, управляющий заметил выражение ее лица. Он подошел к камину и закурил трубку со словами:

— Отчасти вы правы, но… с волками жить — по-волчьи выть. Немного грубовато, зато в самую точку.

Линдсей молчала, тогда управляющий, ухмыльнувшись, продолжил:

— Видите ли, мы вроде как одна семья получаемся, а все члены семьи зовут меня Джоком, поэтому настоятельно советую вам, Линдсей, поступать точно так же, а то дети, а в особенности Нейл, подумают, что вы ко мне плохо относитесь.

— Насчет семьи вы погорячились. В доме всего три представителя рода Бредморов… Мораг, Каллим и Нейл. Ни вы, ни я к нему не имеем никакого отношения. Двойняшкам я сводная сестра по матери.

— Полагаю, вы меня не совсем поняли. Мы семья. Я прихожусь Нейлу двоюродным братом.

Линдсей от удивления поджала губу:

— Я этого не знала. Но намек ваш поняла. Теперь я являюсь единственной, кто не имеет отношения к этой семье и ее имуществу.

Управляющий положил трубку, прошел через кухню и встал так близко к Линдсей, что она чувствовала его дыхание. Девушка подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Линдсей, самое главное для человека, приехавшего в Новую Зеландию или в любую другую страну, — это умение приспосабливаться к новым условиям жизни, поэтому объясняю еще раз: мы с вами соопекуны, но жить нам в одном доме, учитывая мое и ваше семейное положение, невозможно. Нам с вами нужно к этому приспособиться. И лучше все-таки называйте меня Джок.

Линдсей подумала, что управляющий явно сменил тактику. Ведь еще вчера надеялся выжить ее из дома. А сейчас показным дружелюбием надеется усыпить ее бдительность — пусть, дескать, радуется, что пока живет в доме и не лезет в дела фермы.

— Я просто не могу вас называть Джоком, мне сразу вспоминается то стихотворение, — сказала Линдсей и поняла, как по-детски прозвучал ответ.

Управляющий направился к двери. У порога он обернулся, и Линдсей заметила, что в его глазах пляшут озорные огоньки.

— Я сделаю для вас исключение. Называйте меня Юэном, это, я полагаю, вам ничего не напоминает?!

Да, за этим новозеландцем нужен глаз да глаз.

В половине пятого Нейл был уже дома. Он прямиком прошел на кухню, увидев жарящиеся на решетке овсяные лепешки, обнял Линдсей и сказал:

— Вот это я понимаю! Вернулся домой, а тебя ждет такая вкуснятина. Хуже не придумаешь, когда после школы должен сам себе готовить чай и есть надоевшие пирожные из школьного буфета. Ах да, а кто привел в божеский вид лужайки?

Разговаривая с Линдсей, Нейл время даром не терял, он усердно намазывал маслом уже вторую лепешку.

— Послушай, так ведь это же домашнее масло! Откуда оно у нас, а?

— Я сделала. В холодильнике было много сметаны и магазинное масло, я все смешала и взбила венчиком для яиц.

— Здорово! Масло просто тает во рту, но, к сожалению, его гораздо дешевле покупать. Но будь моя воля… Я, правда, обожаю домашнее масло, особенно со всякими там булочками, лепешками, лучше тоже домашними. Уф, мне кажется, я готов съесть миллион этих лепешек. А что у нас на ужин?