Линдсей очень хотелось уговорить Нейла попрыгать через изгороди, но заставлять парня ослушаться кузена было бы нечестно, тем более что слово «сестренка» так приятно согрело сердце девушки.

— А где овраг Чопхид? — поинтересовалась Линдсей. — И почему он так жутко называется? Если я не ошибаюсь, это означает отрубленная голова. Я надеюсь, все не так плохо и страшно, как звучит. Наверное, это название он получил из-за какого-нибудь дерева или растения причудливой формы, которое растет в этом месте?

— Да нет. С этим оврагом связана жуткая история. Не знаю, насколько ты знаешь прошлое этого края, но я постараюсь вкратце все объяснить. На этой равнине золото не добывали, зато в оврагах было полно всяких золотодобывающих установок. О том, что тогда творилось в этих местах, никто не любит вспоминать. Люди были словно ненормальные: беззаконие, поножовщина и драки каждый день, ни одного грамма золота без кровавых разборок. Поэтому плывущее по течению тело никого не удивляло, все понимали, что эти бедолаги вовсе не утонули в реке, а погибли от руки алчных сотоварищей. Однажды ночью подвыпившая компания золотоискателей устроила жуткую бойню в этом самом овраге. Много людей погибло, а их обезглавленные тела затем нашли в реке Клут. Эта река, кстати, стала центром золотой лихорадки, поэтому она хранит в себе много тайн того времени.

По телу Линдсей пробежала неприятная дрожь. У нее никак не укладывалось в голове, как на такой красивой, гостеприимной земле могли разворачиваться столь страшные события. Нейл тем временем продолжал свое повествование об истории родного края:

— Вон там, видишь, старый дом. Когда-то он принадлежал семье золотоискателей, но потом его передали властям на общественные нужды. Тебе бы там понравилось. Этот дом чего только не видел, а каждая его комната совершенно не похожа на другую. Например, в одной из комнат собраны все приспособления золотоискателей и предметы их быта. Там есть и весы для мерки золота, и старые колышки для обозначения границ разработки, ботинки, стаканы в форме рога, колыбельки и многое другое. Другая комната вся в решетках, ведь среди золотодобытчиков было много заключенных, а так как этот дом был единственным каменным строением на протяжении многих миль, то несколько комнат были приспособлены под камеры.

Линдсей и Нейл приостановили лошадей, чтобы дать им передохнуть после скачки галопом. Девушка поднялась в стременах, ее взгляд был устремлен в сторону главной дороги, где смутно вырисовывалась ярко-оранжевая крыша.

— А что там? Дом наших ближайших соседей? — поинтересовалась Линдсей.

— Не совсем. Этот дом тоже недалеко от нас. Но ферма Фордов гораздо ближе. Их Вестернхил граничит с нашими владениями. Вон там, видишь самый дальний холм? Там проходит настоящая граница, это ручей, через который мы специально построили мост, так как по нему легко добраться с одной фермы на другую, а общаемся мы постоянно. Внизу по течению есть брод, его сразу видно: на противоположный берег можно добраться по булыжникам, выложенным поперек ручья, но мы обычно перебираемся на лошадях. Правда, сейчас Мадлен Форд в отъезде, а так она здесь живет, когда дома. Тот край крыши, что ты увидела, это поместье Линмуеров.

— А это что за большой ручей? Даже отсюда виден серебристый блеск, отражающийся от воды. Он явно берет начало на одном из холмов, превращаясь постепенно из маленького ручейка в могучий поток, — поделилась своими предположениями Линдсей, увидев в противоположной стороне поблескивание воды.

— Это Хазел-Берн.

— Как? Хазел-Берн? Вот это совпадение, фамилия вашего управляющего начинается на «Хазел», Хазелдин.

— Нет, это вовсе не совпадение. Тот ручей получил свое название от рода Юэна, они живут здесь уже много лет. Дело в том, что Хазелдины — неотъемлемая часть местного колорита. Они появились в этих местах вместе с первыми поселенцами и жили здесь постоянно, за исключением того времени, когда отец Юэна умер, а он сам еще сюда не приехал.

Линдсей, уверенно сидя в седле, взяла поводья в одну руку, а другой поглаживала гриву лошади.

— Ты говоришь, что род Хазелдинов появился здесь задолго до остальных?.. А Рослочен им, случайно, раньше не принадлежал?

— В самую точку. Когда умер отец Юэна, а ему самому не было и десяти лет, времена пришли тяжелые. Мой папа как раз женился на младшей сестре Юэна, вообще сначала он просто приглядывал за домом, а потом купил его. Миссис Хазелдин — тетушка Хелен — переехала в Данидин, решила снова учить детей. Вернулась сюда она только после смерти моей мамы. Однако Юэн часто приезжал к нам на каникулы, тогда он учился в сельскохозяйственном колледже имени Линкольна, а потом Юэн пошел зарабатывать деньги, работал пастухом, и только после этого он начал работать управляющим. Как раз в это время папа решил навестить родину предков, ну, что вышло из этого путешествия, тебе известно — он встретил твою маму. Здесь мало кто одобрил его поступок. С появлением Юэна папа совсем забросил имение и все обязанности переложил на него, а сам месяцами пропадал в Данидине. А Юэн даже родился в Рослочене, в комнате, которая расположена в башне. Ты ее видела?

Линдсей молча кивнула. Итак, род Хазелдинов жил здесь из поколения в поколение. Отец Юэна умер совсем молодым, и все состояние, в том числе и дом, должен был унаследовать сам Юэн. У Линдсей не возникало ни малейших сомнений, почему молодой Хазелдин пошел работать пастухом — хотел накопить достаточно денег и выкупить родовое поместье.

Вероятно, подсознательно Хазелдин рассчитывал на то, что Лекс Бредмор внесет его имя в завещание, хотя бы за то, что Юэн практически заменил Нейлу отца и что благодаря ему поместье начало приносить стабильный доход. Возможно, он даже рассчитывал на половину состояния, а тут появились невесть откуда Каллим и Мораг, законные наследники, такие же, как и Нейл. Можно представить, как «обрадовался» управляющей подобной новости. Не исключено, что Лекс Бредмор сам пообещал Юэну часть состояния, может быть, это уже было официально оформлено в старом завещании, ведь Лекс в своем письме сообщал, что он переписал предыдущее завещание. Теперь становится понятным стремление мистера Хазелдина отменить их приезд в Новую Зеландию — он надеялся, что на расстоянии ему будет проще обстряпать дело с наследством.

Однако еще одна мысль прочно засела в мозгу у Линдсей — почему ее имени не оказалось в завещании. Она отчасти уже смирилась с тем, что ей ничего не досталось, и решила сосредоточить все свое внимание на том, чтобы интересы детей не ущемлялись и чтобы в новом для себя месте они чувствовали себя как можно свободнее. Но обещание Лекса оставить ей какую-то часть наследства все же никак не шло у нее из головы.

«В любом случае, — рассуждала про себя девушка, — я не должна проявлять симпатии к управляющему». Надо трезво смотреть на вещи. Он, бесспорно, имеет право распоряжаться на ферме, которая теперь частично принадлежит ему, но Линдсей будет внимательно следить за тем, чтобы двойняшки получили все, что им причитается.

С такими мыслями она вернулась домой.

В субботу Нейл ликовал. Экзамены были позади, и теперь он мог спокойно посвятить все свое время Мораг и Каллиму.