Всхлипывая, девушки улыбнулись друг другу, и небо над ними больше не казалось им сумрачным. А потом солнце стало опускаться за горизонт, и закат был прекрасен.

* * *

Последние лучи садящегося солнца окрашивали облака в пеструю смесь розовых и оранжевых тонов. В этом теплом свете Майя и Сюзенна вместе вошли в матушкин сад. Они говорили и слушали друг друга, делились первыми секретами новой дружбы, ибо знали, что все сказанное будет надежно сохранено в сердце подруги.

Майя рассказала о том, что стало с браком ее родителей: о том, как череда мертворожденных детей наполнила сердце отца гневом и отвратила его от жены; как кистрель канцлера Валравена забирал их боль и гнев, лишая супругов возможности преодолеть горе и найти утешение друг в друге. Она рассказывала о годах, проведенных в Прай-Ри в роли наследницы, о том, как выносила решения от имени отца и обучалась хитроумному искусству политики и дипломатических переговоров. Что до Сюзенны, то ее дед был членом Тайного совета при деде Майи, и потому она неплохо представляла себе нравы, царящие в политике.

Когда речь зашла об изгнании и лишении наследства, Майя лишь мельком упомянула ужасные дни, проведенные на чердаке поместья леди Шилтон, и мучения, которым она там подвергалась. Она не вдавалась в подробности, однако услышанного хватило, чтобы привести Сюзенну в ужас, после чего она долго обнимала Майю, сочувствуя ее бедам, как названным, так и оставшимся непроизнесенными.

Наконец Майя рассказала о том, как отец послал ее в Дагомею на поиски утраченного аббатства. Рассказала, как получила кистрель и какое чувство испытывала, пуская его в дело — и как это отличалось от чувства повсеместного присутствия Истока здесь, в Муирвуде. Разница была столь велика, что Майя не понимала, почему не замечала ее раньше, однако Сюзенна объяснила, что в больших городах, например в Коморосе, всегда бывает трудно ощутить присутствие Истока, ибо его заглушают людские страдания. Майя рассказала о защитнике, которого приставил к ней отец, о кишоне, который должен был следовать за ней и убить ее, если вдруг она попадет в плен. О своем пребывании в Дагомее она рассказала мельком, упомянув лишь, что была похищена тамошним королем, но сумела бежать.

Дружба двух девушек была еще слишком хрупкой, и Майя не решилась доверить ей столь интимную тайну — историю своего брака. Однако Кольер по-прежнему приходил к ней в сны, а воспоминания о нем тревожили ей душу днем. Она боялась новой встречи, боялась увидеть презрение в его глазах, боялась — и все же жаждала объясниться и оправдать себя. Предназначенное ему письмо так до сих пор и не было окончено.

Рука об руку они гуляли по саду, наслаждаясь видами, покуда не завидели Тьюлисса, который брел к кухне, везя на тачке свои лопаты и лейки. Они неторопливо последовали за ним, тихо беседуя.

— Теперь я гораздо лучше тебя понимаю, — сказала Сюзенна, и в улыбке ее сквозила истинная приязнь. — Должна признаться, что прежде меня мучили страхи. Я знала, что альдермастон тебе доверяет. Я знала, что твоя бабушка — Великая Провидица, и раз она тебе доверяет, то и я должна. Но я боялась, что ночью ты заговоришь во сне, или будешь стонать, или издавать страшные звуки…

— Боялась? — улыбнулась Майя. — Не волнуйся, мои кошмары окончились, когда бабушка спасла меня. Правда, боюсь, за пределами аббатства они вернутся, — ее взгляд стал жестче. — Значит, я должна подготовиться и к этому.

— Когда ты уйдешь, я уйду с тобой, — сказала Сюзенна, похлопав ее по руке. — Помнишь тех людей, с которыми ты путешествовала? С ними ты не сможешь быть собой. Я же знаю твой секрет, и пусть сигил тайны не позволяет нам говорить о нем, этого уже достаточно. Я рада, что альдермастон выбрал меня. Спасибо тебе за твой рассказ.

— У меня никогда еще не было подруги, — сказала Майя. — Мне жаль, что тебе пришлось потерять одну, чтобы обрести другую.

Сюзенна встряхнула золотыми волосами.

— Единственной моей настоящей подругой была Джейен Секстон. Ей можно было рассказать любую тайну. А Мейг я просто уважала и была с ней вежлива, не более того. Сама же она уважает лишь мое положение в свете.

— И твою красоту, — лукаво добавила Майя.

Сюзенна скромно улыбнулась:

— Мой отец говорил мне, что испытание красотой проходят немногие. Альдермастон его аббатства однажды сказал ему, что самые красивые пары обычно и есть самые несчастные.

— Да ну? — тихонько рассмеялась Майя.

— О да! Красивым все дается легче. Их уважают, их замечают. Но чего стоит такое внимание? Заслуженное ли это уважение? Увы, далеко не всегда. Поэтому отец сказал, что благословением считает заурядную внешность, хотя, я знаю, он мной гордится. Но он всегда хвалил мой характер, а не внешность. Я очень люблю отца. Он очень мудрый и когда-то был советником короля, верным и преданным. Поэтому то, что ты говоришь о жестокости твоего отца, поразило меня до глубины души. Я бы, наверное, не смогла повести себя так же достойно, как ты.

— Спасибо, — поблагодарила Майя. Кухня была уже близко, но тут из тени под раскидистым дубом послышался голос, позвавший их по имени. Майя сразу узнала этот голос: он принадлежал Додду Прайсу. Сюзенна окаменела.

— Что такое? — спросила Майя и остановилась.

— Я искал вас после урока музыки, — сказал он, подходя ближе, и коротко кивнул Сюзенне. Уголок его рта дрогнул в усмешке.

— Я слышал, как ты отчитала Мейг, Сюзенна. Правильно ты ее, — и он снова перевел взгляд на Майю. — Майя, мне нужна твоя помощь.

— Что случилось?

На кухне побрякивали кастрюли, из окон доносились голоса кухонных прислужниц. Тьюлисс оставил тачку у дверей и нырнул внутрь, предварительно сбросив капюшон и коротко кивнув Майе и Сюзенне. От теплого света и запахов за дверью у Майи заурчало в животе.

— Я задержу вас ненадолго, — сказал Додд, тоже поглядев на дверь. — Не могла бы ты завтра познакомить меня со своим охотником?

— Он теперь охотник этого аббатства, — заметила Майя.

Додд покачал головой:

— Про него все говорят «охотник Майи». Он прибыл с тобой, и все знают, что он должен тебя защищать. Я хочу поговорить с ним. Познакомь нас.

— Хорошо, — согласилась Майя, — но о чем ты будешь с ним говорить?

— Он целыми днями пропадает в Бирден Муире, и его пес с ним вместе. Я хочу, чтобы он взял меня с собой. Хочу получше ориентироваться в здешних краях.

— Но зачем? — настойчиво спросила Майя.

Улыбка не могла скрыть тревоги, терзавшей юношу.

— Затем, что, возможно, однажды я должен буду уехать, и быстро.

— Нет!

Этот возглас принадлежал Сюзенне. Додд поглядел на нее и нахмурился.

Майя сжала ее руку.

— Ты боишься за отца и братьев, — твердо сказала Майя.

— Ну разумеется, — ответил он. — Кто спасет их, если не я?