- Я готова съесть слона, - шепнула в ответ, выдавив из себя слабую улыбку.

Беременна. Снова. Во второй раз. Рука невольно легла на живот, в котором уже зародилась новая жизнь, новая душа. Прошло уже достаточно времени, чтобы понять: наши попытки были не бесплодны, и вскоре мы с Питом вновь станем родителями. Уверена, он и сам все поймет, когда прикоснется к моему животу, но мне безумно хотелось сообщить эту новость ему в глаза, уловить радостное изумление на его лице.

- Ваше Величество, ваше платье готово, - учтиво сообщила мне служанка, и я вздрогнула всем телом, вырванная из мыслей.

- Да, несите, - рассеянно кивнула, нехотя возвращаясь в реальность. Намечается праздник урожая, на котором я обязана присутствовать как супруга царя. Никогда особо не любила празднества, а в последнее время они и вовсе начали казаться сущим наказанием. Терпеть близость Габриллиона несколько часов подряд оказалось просто невыносимо.

Пит не пришел вчера, хотя я ждала его до поздней ночи. Вчера, если верить его словам, он должен был получить развод. Мне хотелось услышать эту новость от него, узнать, что отныне он не связан никакими узами с другой женщиной. Ждала. Но Пит так и не пришел, и никаких вестей от него я не получала. Все мои мысли занимал лишь Пит, его развод, супруга. Почему он не явился? Не сообщил мне ничего? Что, если суд не дал ему развода? Почему Пит держит меня в неведении?

- Ваше Величество, принесли ваше платье. - снова служанка вырвала меня из размышлений. - Будете мерять? - неуверенно протянула девушка, оценив мое пространное состояние.

- Да, давай, - встала я, сбрасывая с себя сорочку. Безразлично мазнула взглядом по принесенному наряду и замерла. - А почему оно белое? Разве на праздник урожая не полагается носить красное, желтое или оранжевое платье? На крайний случай зеленое?

- Приказ царя, - пожала плечами служанка. Я лишь злорадно усмехнулась в ответ на это поясненье. Габриллион решил унизить меня, свою царицу? В буквальном смысле сделать белой вороной среди придворных, разодетых в пестрые одежды?

- Я не желаю одевать белое платье, - заявила служанке, оценивающе рассматривая предложенный наряд. Платье, без сомнения, прекрасно. Украшенное сверкающими от малейшего лучика солнца бриллиантами, оно напоминало драгоценный цветок. Множество воздушных слоев фатиновых юбок. Нежный, изящный, женственный силуэт создавал удивительно гармоничный образ. Платье прекрасно, но оно категорически не подходит для праздника урожая. Скорей уж для праздника зимы.

- Царь просил передать... - проскулила служанка, от волнения закусив губу, - что если вы не наденете белое платье, он не позволит вам выйти из покоев и посетить праздник.

Я шумно выпустила воздух из легких. Присутствие на балу - моя обязанность. Не показаться там значит нанести оскорбление придворным и людям, которые помогают мне содержать столовые для нищих. Габриллион наверняка скроет причину моего вынужденно отсутствия, представив меня как необязательную и несерьезную особу. С него станется.

- Давай, - закатила глаза я. Белое, так белое. Не хочется выделяться и нарушать традицию, но я царица, и мне позволено то, что не позволено остальным женщинам. Высказывать насмешки мне в лицо никто не посмеет. А если посмеют, то я мигом поставлю на место таких смельчаков.

Платье легло идеально. Белоснежное, как первый снег, оно создавало вокруг меня ареол невинности, которой я, конечно, уже давно не обладала. Пышная юбка начиналась в районе бедер, идеальным кругом разлетаясь на длину шага. Вырез-лодочка приоткрывал грудь для чужого взора, позволяя зацепиться за все самое интересное, но сохранял интригу. Обычно замужние женщины носят глухое декольте, такая открытая грудь свойственная молодым незамужним особам, которые ищут покровителя и пытаются привлечь мужское внимание. Не то, чтобы это было жестким правилом, которому все следуют. Скорее традиция.

- Вы прекрасны, госпожа, - сделала мне комплимент служанка, шнуровавшая платье.

- Спасибо, - улыбнулась я в ответ. Слуги знают, что, когда мы наедине, они могут вести себя более расковано, чем с другими господами. Такое допущение помогло мне завоевать преданность многих служанок, ставших моими ушами и глазами во дворце.

- Все готово, - сообщила она, поправив на мне юбки.

- Нет, - покачала головой я. - Вот, надень их мне, - вытащив из шкатулки давний подарок Пита - драгоценные серьги с синими камнями - я протянула их девушке. Именно подаренные магом украшения я надевала чаще, чем остальные драгоценности. Подарки Габриллиона и вовсе лежали в самом дальнем шкафу. Муж редко дарил мне подарки, а если и решался на подобное, то будто нарочно выбирал что -то безвкусное, странное, порой просто непригодное для выхода в свет.

- Вы прекрасны, Ваше Величество, - вновь сделала мне комплимент служанка. - Серьги прекрасно подходят к этому платью и подчеркивают цвет ваших глаз.

- Пойдем, - вздохнула я, мечтая, чтобы этот вечер поскорее закончился. Если бы я знала, что мне предстоит пережить одну из самых важных ночей в своей жизни, то страшно разволновалась бы.

***

Стоило мне войти в бальную залу, и сотни любопытных взоров оказались прикованы к моей фигуре. Я шагала с гордо поднятой головой, не выказывая ни капли смущения. Мой сверкающий белым наряд смотрелся пятном на фоне пестрых рядов придворных дам. Никто не посмел не то, что засмеяться, а даже ехидно улыбнуться. В глазах многих женщин я прочла заинтересованность, которая просыпается при взгляде на красивую вещь.

Я двигалась к трону и, подняв голову, натолкнулась на торжествующий взгляд Габриллиона. Радуется, думает, что унизил меня. После его неудачной попытки воспользоваться правами мужа Габриллион заметно озлобился, стал еще более агрессивным и злым, чем раньше. Уверена, если бы не мой отец, не поддержка народа и не защита Пита, царь скормил бы меня голодным псам. Живьем.

- Вы прекрасны, моя царица, - с откровенной издевкой произнес Габриллион, когда я остановилась у подножия трона.

- Благодарю, мой царь, - ровно ответила я, держа спину и голову прямо. Пусть видит, что его интриги мне не по чем! Что бы ни приказал мне надеть царь, народ все равно будет любить меня, а наследник трона, что рано или поздно сменит брюзгливого царя - мой сын. Пусть резвится, пусть выпускает свою злобу. Ничего больше сделать он не может. -Сегодня, в праздник урожая, в день торжества плодородия, я рада сообщить вам радостную новость.

Весь зал затих, жадно ловя каждое мое слово. Мой голос звучал громко и ясно, разносясь по помещению как ветер, отражаясь от стен и взмывая вверх, под купол бальной залы, будто спешил к небесам, чтобы донести до них мои слова.

- Я жду ребенка, - всего три слова слетели с моих губ, и зал загудел, как пчелиный рой. Габриллион прищурился, но беззлобно, скорее задумчиво. Около минуты мы с мужем смотрели друг другу в глаза, будто сражаясь, схлестнувшись в немой дуэли двух ненавидящих сердец. На уровне инстинктов я поняла, что должна выдержать эту немую дуэль, отстоять...что? Габриллион хотел этого ребенка, так, почему он не выглядит довольным? Царь застыл, вцепившись пальцами в подлокотники трона. Он разозлен и, черт его побери, могу поклясться, что выглядит так, будто утвердился в своих подозрениях.