— Убирайся отсюда! — крикнула она Эстебану, когда тот спустя несколько минут наконец-то отыскал жену. — Мне тебе нечего сказать, гнусный негодяй!

— Вижу, ты опять за старое, — медленно протянул он.

Джасмин, демонстративно повернувшись к нему спиной, скрестила руки на бурно вздымающейся груди и уставилась в окно. В душе ее бушевало адское пламя.

С тихим щелчком дверь закрылась. Но Эстебан не ушел, он остался стоять на месте. Не иначе как пытается решить, как бы половчее примирить жену с любовницей, подумала Джасмин.

— Ты повела себя очень грубо, — начал он с упрека.

Вот так всегда, вздохнула Джасмин. Вместо защиты — нападение.

— У эксперта научилась.

— Это ты про меня?

Умница, догадался, мрачно сощурилась молодая женщина. И на одном дыхании выпалила:

— Ненавижу этот дом!

— И меня тоже ненавидишь?

— Да.

А к чему отрицать? Она всей душой ненавидела Эстебана. Негодяю удалось-таки заманить ее обратно в свой дом. И впрямь безумный выдался день, начиная с того момента, когда утром она уселась в такси вместе с Колином Питтом…

— Как только привезут мой багаж, я отсюда уеду, — пробормотала Джасмин.

Эстебан остановился на расстоянии вытянутой руки от нее. Молодая женщина всем своим существом ощутила его присутствие, точно на нее пала зловещая темная тень. Если он ко мне прикоснется, я за себя не отвечаю, мысленно сказала она себе. Если он только посмеет оправдываться, я…

— Поэтому ты и смотришь в окно — просчитываешь путь к бегству, да? — усмехнулся он. — Как это на тебя похоже, моя Джасмин, заварить кашу и удрать! Так и представляю, как ты гордо шествуешь прочь от дома по подъездной дорожке, волоча за собой тяжелый чемодан. Картина до боли знакомая!

Джасмин стремительно повернулась к мужу. В сгущающихся сумерках он казался бледным как полотно. На подбородке темнела щетина. Вид у него зловещий… и разъяренный. Как может мужчина измениться до неузнаваемости за несколько кратких минут? Видимо, все дело в доме. О, этот ненавистный, кошмарный особняк! От картины, нарисованной Эстебаном, что-то кольнуло в сердце и на глазах выступили слезы.

— Только не смей вспоминать о том, как мне здесь жилось прежде! — воскликнула она.

— Нам жилось! — рявкнул он. — Все, что происходило здесь раньше, происходило с нами обоими! Но мы не прошлое обсуждаем, а твою несносную привычку убегать при любой обиде!

— Я не обижена, я просто очень зла! — Пламя, бушующее в ее груди, полыхнуло в карих глазах.

— Инес…

— Чувствует себя здесь настолько дома, что даже слугам отдает распоряжения!

— Инес — прирожденный организатор, — вздохнул Эстебан.

И он еще смеет стоять здесь перед ней и защищать свою любовницу?

— Стало быть, Инес идеально тебе подходит, — отрезала Джасмин. — Потому что я, как известно, даже чай организовать не в состоянии!

Эстебан не удержался от смеха. Да и кто на его месте не расхохотался бы?

— Я на тебе женился не ради твоих организаторских талантов, — вкрадчиво прошептал он.

Секс, вот они и вернулись к теме секса, негодующе отметила про себя Джасмин.

— Я женился на тебе потому, что ты ослепительно красива, ты сводишь меня с ума, и меня тянет к тебе с неодолимой силой.

По спине ее пробежал холодок. В словах мужа Джасмин отчетливо расслышала предупреждение о том, что вот-вот последует.

— За этим обращайся к своей любовнице, — ехидно предложила она.

— Инес мне не любовница.

— Лжец! — презрительно бросила Джасмин.

Знакомые пальцы легонько коснулись ее плеча, и все ее существо затрепетало в ответ. Теперь Эстебан стоял так близко, что молодая женщина ощущала себя загнанной в ловушку.

— Инес — близкий друг семьи, вот и все.

Джасмин презрительно фыркнула. В ответ пальцы Эстебана легли на ее волосы. И Джасмин тут же почудилось, будто ее пронзило током.

— Что-то мне напоминает этот разговор, — невесело усмехнулся Эстебан.

Конечно же, мерзавец имел в виду их перепалку по поводу Оуэна Мьюира.

— Есть одна небольшая разница, — хмыкнула Джасмин. — Про Инес я знаю доподлинно. А насчет Оуэна ты все решил сам.

— Да у этого типа при взгляде на тебя просто слюнки текут, — прошептал он ей на ухо.

— А этой девице ты нужен только ради денег и громкого имени?

Эстебан довольно рассмеялся, и губы его коснулись ее щеки. Джасмин предпочла обернуться — проще было выдержать его взгляд, нежели эти вкрадчивые атаки. Но тут за окном послышался шум мотора и у входа остановился фургон, на боку которого красовалась надпись «Фуэнте Овехуна».

Итак, багаж ее прибыл. Сердце Джасмин неистово заколотилось в груди. Пробил час решения: останется она или уедет?

— Я вот остался, любовь моя, — тихо напомнил Эстебан. — Невзирая на все мои подозрения насчет тебя с культуристом, я по-прежнему хочу быть с тобой. Ты не находишь, что пришло время и тебе сразиться за то, что дорого твоему сердцу?

Сразиться с его любовницей?

— Предлагаешь мне вышвырнуть эту женщину из твоего дома?

Темные брови Эстебана иронически изогнулись.

— Ну, если тебе от этого станет легче…

Нет, не станет, убито призналась себе Джасмин. Даже если она вышвырнет Инес из дому, от девицы так просто не избавиться.

— Один раз ты уже причинил Инес боль, женившись на мне, а не на ней. Ты, в самом деле, собираешься вновь принести ее в жертву?

— Не понимаю, о чем ты, — нахмурился Эстебан.

— Я знаю про ваш с нею давний роман, — удрученно вздохнула Джасмин. — Если даже начинающий адвокат вроде Питта в состоянии докопаться до подробностей вашей нынешней интрижки, то, боюсь…

— Минуточку, — перебил ее Эстебан, сдвигая брови. — Вернемся-ка на шаг назад. Что это еще за мой «давний роман» с Инес? В чем именно ты меня обвиняешь?

Ну что ж, если ее вынуждают сказать открытым текстом, почему бы и нет?

— Судя по доверительным рассказам твоей сестры Эльвиры, ты бросил безутешную Инес у алтаря.

— Это тебе сказала Эльвира?

— Да, Эльвира, — подтвердила молодая женщина. И не в силах видеть отразившегося на его лице наигранного недоумения, потупилась. — А спустя несколько дней после нашего приезда родители увезли Инес в Португалию, подальше от тех мест, где бедняжке пришлось пережить такое унижение.

— И все это поведала тебе моя сестра? — Темные глаза Эстебана постепенно разгорались гневом. — Когда же именно?

— А это важно?