– Заказать тебе кофе? – спросил Сабурин, когда они оказались за дальним столиком.

– Как хочешь, – девчонка равнодушно дернула плечом, побарабанила по столу длинными пальцами.

– Значит, в другой раз, – решил он, задетый ее равнодушием. – Рассказывай.

– Мне нужна помощь, – она подалась вперед, и ему захотелось снять с нее эти чертовы солнцезащитные очки, чтобы увидеть выражение глаз. Даже руки зачесались.

– Это я уже понял. Конкретизируй, что у тебя случилось? Любимая собачка потерялась? Бойфренд ушел в загул?

– За мной охотятся какие-то гребаные сектанты, – ее голос упал до шепота, – а мою лучшую подругу позапрошлой ночью убили. Из нее выпустили всю кровь, понимаешь? – Ее губы побелели так, точно это из нее самой выпустили всю кровь.

– Э, Белоснежка, – Сабурин покачал головой, – это тебе не к частному детективу, а прямиком в милицию.

– Я не могу.

– Почему?

– Я уже ходила сегодня, а там возле самого крыльца эти.

– Кто – эти?

– Сектанты.

– Откуда тебе знать, что они сектанты?

Девчонка поежилась.

– Просто они очень отличаются от нормальных людей. Одежда черная, глаза стеклянные…

– Они тебя видели?

– Не уверена, но они знали, что я собираюсь в милицию. Мне кажется, они все про меня знают. Помоги мне, пожалуйста. У меня есть деньги, я заплачу сколько скажешь.

– Чего ты конкретно от меня хочешь? – нахмурился Сабурин.

– Мне нужна охрана.

– Охрана?! Белоснежка, ты, кажется, плохо понимаешь специфику работы детективного агентства. Я сыскарь, а не телохранитель.

– Но у тебя же есть оружие!

Да, оружие – это железный аргумент. Оружие все меняет. Вот ведь дуреха…

– Ну и что?

– И ты умеешь им пользоваться. Ты же однажды меня уже спас.

– Да, только ты запамятовала, что в тот раз в моей шкуре едва не наделали лишних дырок. А шкура мне пока еще дорога.

– Тебе не нужны деньги? – спросила она зло.

– Мне нужны деньги, но я не собираюсь работать телохранителем. Не мой профиль, понимаешь ли. Белоснежка, послушайся доброго совета, заяви в милицию о смерти своей подруги. Там не дураки работают, разберутся.

– Она приходила прошлой ночью, – сказала девчонка обреченно.

– Кто приходил?

– Моя мертвая подруга звонила мне на мобильный и просила впустить ее в квартиру.

О, как все запущено! Да девчонке, кажется, надо не в милицию, а к психиатру.

– Твоя мертвая подружка приходила к тебе в гости? – осторожно уточнил Сабурин.

– Я ее не впустила.

– И правильно сделала.

– Ты мне не веришь? – Она сняла очки, посмотрела на него глазами-льдинками.

Сабурин невольно поежился.

– У меня в телефоне отмечены ее звонки. В час ночи в криминальных новостях сообщили о ее смерти, а в половине второго она позвонила.

– Откуда?! С того света?! Так у нее крутой роуминг! – Сабурин не удержался от сарказма.

– Ты мне не поможешь? – Девчонка встала, посмотрела сверху вниз.

– Белоснежка, иди в милицию, там тебе точно помогут, причем совершенно бесплатно.

– Мне показалось, что ты мужик, – она нацепила очки, забросила на плечо рюкзак.

– А я кто?

– А ты трусливый урод. Если бы я знала, что агентство принадлежит тебе, то не стала бы даже терять время.

– А ты, типа, не знала, – Сабурин неожиданно очень обиделся на «трусливого урода».

Она не удостоила его ответом и вышла из-за стола. Самонадеянная белобрысая шмакодявка!

Настроение было испорчено на весь оставшийся день. Интуиция, нашептывавшая, что встреча с клиенткой не приведет ни к чему хорошему, оказалась права….

Рене де Берни. У стен Антиохии. Зима 1098 г.

Те, кто говорит, что невозможно вынести жар здешнего солнца, или глупцы, или лгуны, или не были в этом проклятом месте зимой.

Холодно. Очень холодно. Мокрая от постоянных ливней одежда на ветру становится твердой, точно воловья шкура. Огонь костра не спасает, лишь добавляет холоду дымной горечи.

Антиохия неприступна – это ясно даже младенцу. Хитрый халиф Яги-Сиан перестроил городские стены. Теперь город охраняют четыреста пятьдесят башен, а еще вокруг – сплошные горы и болота.

Мы вступили в долину реки Оронт в октябре и уже мнили себя победителями. Мы бы, конечно, победили, если бы на военном совете предводители норманнов и лотарингцев послушались моего сюзерена, графа Раймунда, который предлагал сразу же штурмовать городские стены, если бы отказались от осады Антиохии.

Вот она – осада! Два месяца сидения у неприступных стен. Запасы провианта подошли к концу, а то, что можно купить у хитрых сирийцев и армян, стоит огромных денег. Сначала мы убили и съели всех ослов, потом пришла очередь лошадей, а дальше начались голодные междоусобицы. Люди забыли, что они крестоносцы. Это легко забыть, когда, просыпаясь утром, находишь все новые и новые трупы тех, кто не пережил ночь. Холод и голод – страшные враги, страшнее засевших в городе сельджуков.

Мы с Одноглазым Жаном спали по очереди: стерегли коней и собственные, теперь ничего не стоящие жизни. Горько, но мой меч уже обагрился кровью не только врагов, но и братьев по вере.

– Эй, Рене, у нас сегодня праздник! – Из темноты в освещенный костром круг вступает высокая тень. У тени голос Жана, и я опускаю меч. – Смотри, что я добыл!

На стылую землю у моих ног падает бычья голова, настоящее сокровище по нынешним временам. Я не спрашиваю, где Одноглазый ее взял. Мне даже почти безразлично, бычьей или человеческой кровью залита его одежда. Это не главное. Главное, что нынешней ночью мой живот не будет сводить судорогой от голода, и, может быть, нам с Жаном повезет дожить до утра…

Какой же он все-таки урод, этот Виталий Сабурин, директор детективного агентства! И с чего она вообще решила, что он станет ей помогать?

Света и вправду не знала, что агентство «Феникс» принадлежит ему, просто увидела рекламу в газете и подумала – а почему бы и нет?

Едва дождавшись утра, она помчалась в отделение милиции. Там уже толклись те два мрачных типа. Девушка не сомневалась, что ждали они именно ее, кожей чувствовала. А еще нельзя было исключать возможность слежки. Если эти люди так много про нее знают, значит, они наверняка за ней наблюдают, и первое, что нужно сделать перед тем, как принимать какое-нибудь решение, – это избавиться от предполагаемого «хвоста». На этот счет у Светы даже имелись кое-какие идеи.